Глава 6 Владимир сидел в кресле отца в библиотеке и напряженно думал. Кто мог желать отцу смерти? Может быть это ошибка и хотели убить его? Или нет? Подозрения Карла Модестовича в том, что это Анна отравила отца, он сразу отмел. Нет, она не могла. Отец был для нее всем. Но пусть Модестович пороет в этом направлении, лишь бы не мешался. Но кто же? Кто? Он восстановил в памяти все события вечера, предшествующие спектаклю. Отец один пил бренди, и бренди оказался отравлен. Его отравил кто-то, кто очень хорошо знал его привычки. Голова шла кругом от множества вопросов. Анна без сна лежала в своей, пока еще своей, кровати. Она не хотела думать, не хотела вспоминать. Это был самый ужасный день в ее жизни. Лучше бы она умерла вместо дядюшки. Что же теперь будет? Спросить Владимира о своей судьбе? Глупо. Сейчас он все равно на пределе, впрочем как и она. Тяжелее всего просто ждать. Все равно не заснуть. Завтра похороны. Анна хотела еще раз попрощаться с дядюшкой утром, до отпевания, но раз не спалось… Пойду сейчас – решила она. В часовне горели свечи. Анна смотрела на лежащего в гробу барона, и слезы сами струились по лицу. Она не знала, сколько так простояла. Эта грусть не была светлой, уносившей душу в заоблачные дали, это был тяжелый комок смерзшейся земли, тяжким бременем лежащий на сердце, и слезы не приносили облегчения. Они лишь мешали разглядеть лицо такого дорогого ей человека, который навсегда покинул ее. - Я совсем ничего не знаю, Я не знаю зачем вы взяли меня в дом и вырастили как родную дочь. Я никогда не забуду все, что вы для меня сделали. Я всегда буду помнить, чему вы меня учили, я всегда буду любить вас. Прощайте, Иван Иванович. Прощайте дядюшка. – слова произносились словно сами по себе. Она наклонилась и поцеловала его в холодную щеку. В душе было пусто, как в раскрытой могиле, ей казалось, что у нее в груди завывает метель, засыпая, заметая холодными кристалликами снега все что было живое и теплое. Владимир уже давно незаметно стоял и наблюдал за ней. Так притворяться нельзя. Или все-таки можно? Но если она притворялась, то зачем? Она же не знала, что он здесь. Или наоборот знала? И весь этот спектакль был рассчитан на него, как на единственного зрителя? Надо это выяснить. Он приблизился. Стук его ботинок порождал эхо. Анна подняла на него испуганные глаза. Тааак, не знала, - разочарованно подумал Владимир – значит не притворялась. Ему почему-то было неприятно, что она так убивалась по отцу. - Трогательно. В самом деле как тут не горевать, ушел ваш защитник, ваш благодетель, теперь ваша жизнь не будет такой удобной, какой она была при добром дядюшке. – Он прятал за сарказмом собственную боль. - Я никогда ни у кого не просила защиты. Покровительство барона было его собственной волей. Я только старалась быть достойной такого отношения. – Ее нервы были на пределе. Она говорила негромко, но не понимала, почему она должна объяснять Владимиру очевидные вещи. Она всхлипнула. - Вы отлично исполнили свою роль. Отец всегда считал вас отличной актрисой. (Господи, что я говорю? Я же знаю, что это неправда.) - Думайте, что хотите, Владимир Иванович, но ваш батюшка любил меня. И эту любовь вы не сможете у меня отнять. (Неужели ты ревнуешь меня к собственному отцу? Какая глупость.) Вы теперь вольны сделать все что угодно, вы можете издеваться надо мной сколько угодно, но вы не сможете отнять у меня любовь человека, заменившего мне отца. – Анна неторопливо пошла к выходу, сил продолжать разговор уже не было. Владимир загородил ей дорогу. - Любовь, говорите? А что такое любовь, Анна? Одно из пустых слов, которым пользуются низкие люди, чтобы добиться своей цели. – Он намеренно говорил жестокие слова, чтобы не обнять ее, такой несчастной она выглядела. - Это ваше определение любви. (Неужели ты в самом деле так думаешь?) Я считаю, что любовь это единственное, что утешает в беде. - И как же вы утешали моего батюшку? (Неужели мои подозрения оправданы и вы с ним…) - Это не я утешала его, а вы. (Как ты можешь так думать обо мне?) Когда Ивану Ивановичу нездоровилось, он перечитывал ваши письма с Кавказа. - Перечитывал? После того как сжигал их в камине. (Зачем ты врешь мне?) - Он хранил все ваши письма, и часто перечитывал их вслух. (Ты не веришь мне?) - Душевное, полезное чтение, ничего не скажешь. (Может уже хватит врать?) - А морозы у нас здесь, отец, стоят лютые. – При первых же словах Владимир изменился в лице. Она не лгала. Отец действительно читал ей письма. Какой я был дурак. Он слушал ее и боялся поверить. -... Кстати, отец, не пришлешь ли мне рублей пятьсот на покупку зимней амуниции. Продолжить? - Не нужно…. Я не предполагал. (Ну почему, почему я узнал о любви отца так поздно?) - Не предполагали, что барон любил вас больше, чем вы думали? (Мне уже его не хватает.) Он всегда переживал, когда получал дурные известия от вас. - Я думал, что я ему безразличен. (Тебя он любил больше.) Я так хотел, чтобы он гордился мной. - Он каждый день говорил о вас. (Если бы я осмелилась, я бы обняла тебя, мы с тобой оба несчастны, он оставил нас, но ведь ты оттолкнешь меня, я знаю.) Владимир обошел Анну, встал возле гроба и посмотрел на отца. Анна погладила его по щеке, это было все, на что она осмелилась. Он убрал ее руку, борясь с собой. - Владимир, мне очень жаль. - Господи… как же мне его не хватает. (Как я хочу обнять тебя, утешить, но ведь ты не так меня поймешь.) Довольно душеспасительных бесед. Я не нуждаюсь в сочувствии. – Он направился к выходу. Анна смотрела на него, теперь она знала, что он так же горюет о потере отца, как и она. Владимир остановился. - Для чего вы это делаете со мной, сейчас. Неужели только ради того, чтобы получить вольную? (Скажи, что тебе плохо, что ты нуждаешься во мне.) - Конечно этого не случится. В доме столько не натертых полов и нечищеных сапог, что мне придется провести жизнь в вашем поместье, терпя издевательства Карла Модестовича. Что ж я готова к такой судьбе. – Горе настолько подкосило ее, что она говорила то, что думала, и если бы сейчас Владимир спросил ее как она относится к нему, она бы ответила правду, что давно и безнадежно любит его. - Неужели? (Неужели ты думаешь, что я позволю этому немцу издеваться над тобой?) - Я забыла, Карл Модестович хлопочет, чтобы я попала в тюрьму, так что придется провести остаток жизни не в поместье, а за решеткой. (Может быть так будет лучше?) Да? - О чем бы не хлопотал Карл Модестович, окончательное решение выношу я. (Я сделаю все, чтобы ты осталась со мной, и упрятать тебя в тюрьму я не дам.) - И мы оба знаем, каково будет это окончательное решение. (Делай, что хочешь, я так устала от неизвестности, любое решение лучше ожидания.) Анна хотела уйти, но двери открылись, и в часовню стали входить люди, скоро должно было начаться отпевание. Владимир смотрел на нее и думал – при любом раскладе ты будешь со мной.