Поворот

Владимир едва зубами не скрипел от злости. И не на кого-то, а на себя. На свое упрямое сердце. Ведь это оно – предатель, замирает, едва белокурая девушка появляется рядом. И ладно бы барышня, а то – обычная крепостная, обласканная отцом. Ходили даже слухи, что Анна внебрачная дочь барона Корфа, но Владимир знал, что это неправда. Своего ребенка Иван Иванович точно бы признал. Сколько молодой барон ни бился – не мог изгнать ее из сердца. Он смотрел на нее, выискивая недостатки, и даже находил, но от этого она не становилась менее желанной. Ну что, что такого есть в этой пигалице, чего нет в других? Ее излишняя хрупкость, болезненность не отталкивали, а вызывали желание защищать и оберегать. Хотя – от кого? Можно подумать, у нее есть враги или проблемы. Знай себе тренькай по клавишам, да читай вслух, когда отец изъявит желание. Если бы он не ставил ее на место, совсем бы зазналась! Стоя за колонной в ярко освещенной бальной зале, Владимир Корф накручивал себя, готовясь подойти к отцу. Ведь ему нельзя выдать себя даже взглядом. Вон она – заноза, стоит, потупив глазки, улыбается комплиментам. Кто это там такой щедрый? Владимир сделал шаг в сторону и нервно сглотнул, увидев поклонника. Михаил Репнин, его лучший друг, не сводил с Анны восторженных глаз, склонился к ручке, и, о ужас, повел ее к танцующим. Владимир даже не ожидал, что ревность будет такой обжигающей и душной. Нет, он не допустит этого романа, он сейчас же объявит всем правду, разобьет эту стекляшку на глазах у всех. Владимир вышел на середину, набрал воздуха и зычно произнес: - Господа! Голос офицера перекрыл даже музыку оркестра, к нему повернулись, кто с недоумением, кто с любопытством, а кто с недовольством. Молодой барон сделал еще несколько шагов и взял Анну под локоток. - Господа, вы все слушали чудесное пение этой девушки. Но должен вам сказать, что воспитанница моего отца… Владимир нашел взглядом отца, Иван Иванович побледнел и чуть подался вперед, ожидая окончания фразы. Молодой человек посмотрел на девушку, она совсем не была взволнована, напротив, ее улыбка была хоть и грустной, но без обреченности. Словно его слова должны были вскрыть не постыдное происхождение, а стать особенным подарком. Владимир уже не отводил взгляда от тоненькой девушки и продолжил, всматриваясь в ее зрачки. - Настоящее сокровище! – зал загудел. – Но… - звучный голос вновь заставил всех примолкнуть. – Я не желаю ничьего разочарования. Это сокровище уже почти обрело хозяина. Анна – моя невеста. Зал тут же взорвался аплодисментами и смешками. Иван Иванович замер, осмысливая прозвучавшие слова, Михаил смотрел обижено, как ребенок, у которого отобрали конфету, а Владимир наслаждался переменой чувств в широко распахнутых глазах Анны. Дома Анна сразу испросила разрешения уйти, и оставила мужчин одних. - Володя, я так рад! – наверное, в тысячный раз повторял Иван Иванович. – Но почему я ничего не замечал? Когда вы успели договориться? - Папа, ты же знаешь, какая Аня скрытная. Она боялась, что ты будешь против. Ведь ты хотел, чтобы она стала актрисой. - В этом нет ничего зазорного! И Аннушка очень талантлива! - Папа! – Владимиру захотелось встряхнуть отца. – Как будто ты не знаешь, как живут актрисы! И чем им приходится порой зарабатывать на жизнь! - Ей это не грозит! – запальчиво возразил барон. – С ее талантом Анна была бы звездой! - Звездой… Всего лишь с единственным покровителем, да? И кого ты прочил на эту должность? Репнина? - По-моему очень достойный молодой человек. - Слава Богу, что он не успел даже увлечься Анной, Мишель очень романтичный и впечатлительный. Мне бы не хотелось разбивать ему сердце. Теперь Анна останется дома, и титул баронессы подойдет ей как нельзя лучше. С этим утверждением Иван Иванович охотно согласился, слегка недоумевая про себя, как ему раньше не пришла в голову мысль поженить сына и воспитанницу. Ведь они так чудесно смотрятся вместе! Владимир постучал в дверь комнаты Анны негромко, но решительно, и вошел, не дожидаясь ответа. Девушка даже не вздрогнула, не повернула головы, стоя у окна. Она часто стояла так, как статуэтка, завернувшись в шаль, и отчего-то этим страшно бесила молодого барона. Может быть невозможностью подойти сзади и обнять ее, притянуть ближе гибкое тело, обласкать дыханием маленькое ушко, нежную щечку, вдохнуть тонкий аромат духов. - Анна… - тихо позвал он, и она повернулась. Боже, какая красавица! – про себя восхитился Владимир. Она молча смотрела на него, он тоже молчал. Потом, кашлянув, Владимир все же сказал: - Отец согласен, в будущее воскресенье сделают объявление, и мы поженимся через три недели. - Это невозможно… - она опять отвернулась к окну. - Возможно. – резко возразил он. – У вас не будет другого выхода. - Выход есть всегда… Владимир схватил ее за плечи и встряхнул так, что у нее щелкнули зубы. - Никогда даже не думай об этом! – прорычал он. Анна не успела испугаться, а он уже прижал ее к себе, словно укутал в тепло своего тела и властно приподнял ей подбородок. Анна впервые видела его глаза так близко. И никогда она еще так не боялась. А он все смотрел и смотрел, бесконечно, не позволяя ей отвернуться, разорвать эту тонкую связь, и она чувствовала, что его дыхание становится все горячее. Еще один бесконечный миг до касания, и земля ушла из под ног, а глаза закрылись сами собой. - Милая… Аня… ты – моя… моя… - нежно шептал такой знакомый мужской голос, но на этот раз в нем не было прежней напряженности и угрозы. Милая… неужели это он о ней? И ее губы раскрывались навстречу сладостным ласкам чужих губ. Шаль больше не прикрывала плечи, дерзкие руки гладили обнаженную кожу, распускали корсет, стягивали одежду. Анна ничего не замечала, утонув в поцелуе. И жар мужского тела не отрезвил, не испугал. Она лежала, придавленная его тяжестью, такой манящей, такой благословенной. Ведь это был Владимир… Ее Владимир… Жестокий повелитель ее грез. А это всего лишь еще один сон. Ведь на самом деле она умерла от стыда там, в бальной зале, когда молодой барон раскрыл перед всеми ее тайну. Анна сначала проснулась, потом робко приоткрыла глаза. Нос ее почти упирался в обнаженную мужскую грудь, голова лежала на чужом плече, как на подушке, сильная ладонь не позволяла ее ноге соскользнуть с бедра любовника. «О, Боже!» - мысленно простонала Анна, вспомнив прошедшую ночь. Стыд проснулся только сейчас, внутренний голос укорял за распущенность и слабость. Владимир шевельнулся, посмотрел на нее и улыбнулся. - Доброе утро. – низким со сна голосом мягко выговорил он. - Д-доброе утро… барин. – маленькая красавица ответила совершенно холодным взглядом. - Барин? – он улыбнулся еще шире, глаза блеснули. – Мне нравится, что ты такая послушная. Анна хотела незаметно отодвинуться, но куда там, мужчина только сильнее прижал ее к себе. - Теперь у тебя нет другого выхода, кроме как стать моей женой. - После этой ночи? Лучше утопиться! - Я не верю, что ты сможешь погубить ребенка. – вкрадчиво сказал Владимир. - К-какого ребенка? – она слегка запнулась. - Нашего. – барон бережно погладил ее по животу. – Я уверен, что он уже там. - Нет… нет! – жалобно прошептала Анна, вырываясь из крепких рук. - Да… - с довольной улыбкой возразил Владимир. И почти неслышным шепотом: - Ты и сама это знаешь. Девушка закрыла глаза и всхлипнула, припомнив испытанное блаженство. - В этом нет греха, ангел мой, ведь мы поженимся. От его утешений стало только хуже. Она – грешница, что бы там барон не говорил. А самое страшное, что она совсем, ну совершенно ничегошеньки не понимает. Прислуга наперебой судачила о том, где провел ночь молодой Корф и о скорой свадьбе. Большинство сошлись на том, что повеса и прежде посещал спальню этой недотроги, а теперь видать, отец прознал, вот и защищает свою любимицу. Анна делала вид, что не замечает завистливо-осуждающих взглядов горничных и лакеев, но зато их прекрасно заметил Владимир. И уходя на службу, он выбрал для прощания с невестой самый просматриваемый угол комнаты. - Анна, я приглашаю вас на прогулку днем. – перецеловав ей руки, предупредил он. - На прогулку? - Да. Пока стоят солнечные деньки. На набережной очень красиво, и уверяю вас, таких вкусных пирожных, как в кондитерской Шекмана, вы нигде не пробовали. Она неуверенно улыбнулась и кивнула, а он все гладил ее ладошки и, лишь отступив на шаг, отнял руку. Этот жест, полный скрытой ласки, не остался незамеченным бдительной прислугой, теперь сплетни пошли совершенно другого толка. Зависти во взглядах прибавилось, а осуждение почти совсем исчезло. *** Перед сном Анна присела на разобранную постель и закрыла глаза, прислушиваясь к себе. Тихое счастье, поселившееся под сердцем, никуда не делось. И прошедшая ночь и весь этот день были из какой-то другой, не ее жизни. И еще ребенок… Владимир сказал, что у них будет ребенок. Девушка обняла себя за живот, перебирая в памяти события прошедшего дня. Они в самом деле гуляли с Владимиром, любовались Невой, ели пирожные, пили кофе и… молчали. Она – потому что не хотела знать, что будет через минуту или через час. А он… она боялась спрашивать. Владимир неслышно открыл дверь в девичью спальню и не мог отвести взгляда от белокурой красавицы. По нежным губкам блуждала мечтательная улыбка, милые глазки полуприкрыты, она явно думает о чем-то приятном. Он не разочарует ее и нынешней ночью тоже. Он так хотел ее поцеловать утром и не осмелился, и днем тоже… Шел с ней рядом и не мог выдавить ни слова, словно язык проглотил. Только сердце трепетало от восторга где-то в животе, - Анна с ним. Но сейчас наступившая ночь сделала девушку гораздо ближе и родней, и это не свет от свечи разгоняет мрак, это сама Аня светится мягким волшебным сиянием. Владимир неслышно подошел и опустился на колени перед любимой. Анна открыла глаза и удивленно напряглась, увидев его. Барон медленно качнулся вперед, обхватил стройные девичьи ножки, прижался грудью к ее коленям и приподнялся, стягивая вверх сорочку. Глаза в глаза, навис над маленькой девушкой, перехватил за талию, мягко уложил на кровать. Шелковистые волосы ее такие нежные, к ним так приятно прикасаться. Владимир ласково гладил невесту по щеке, перебирал волосы, смотрел в глаза. Нежность переполняла его. Нежность острая, пронзительная, лишающая голоса. Осторожно прикоснувшись губами к виску Анны, он беззвучно шепнул: - Спи, Анечка. Анна послушно закрыла глаза, уютно устроившись на мужском плече. Как быстро она привыкла засыпать так, всего за одну ночь. Лучше не думать, что будет завтра, а просто наслаждаться каждой секундой. И пусть Владимир опять затеял какую-то игру, непонятную для нее, пусть. Ведь он с ней. И даже не догадывается, насколько она счастлива. Значит, он, в самом деле, сказал на балу то, что она услышала, а не то, что она готовилась услышать. Она положила руку ему на грудь и тихо улыбнулась, чувствуя, как стучит его сердце. Владимир не шевелился, оберегая сон девушки. Вспомнился злобный шепоток прислуги, обрывки сплетен. Ему то что, его совершенно не трогало, что о нем думают слуги, но Аня… У нее же никого не было… Пришедшая мысль оказалась горькой. Анна была очень одинокой. С кем ей делиться секретами? Разве что с Варей, но это разве то. Она ведь нигде не была своей. Горничные завидовали, а тех, кто выше нее по происхождению, Анна сама сторонилась. Даже с Лизой Долгорукой – ровесницей – отношения ровные, соседские. Владимиру стало стыдно. У него самого всегда были приятели, а в кадетском корпусе появился лучший друг – Миша Репнин. Какая же она сильная, его маленькая девочка. Всегда одна, всегда чуть в стороне. Память услужливо подсунула воспоминание – он с соседскими барчатами носится в салки, а Аня сидит на траве поодаль и читает. Или дома – одна за роялем, за вышиванием, просто смотрит в окно. - Больше ты никогда не будешь одна! – вполголоса пообещал Владимир и нежно дотронулся до девичьего плеча. На следующий день Владимир взял отпуск в полку, и они вернулись в поместье. От молодого барона не укрылось, как отреагировал управляющий на известие о близкой свадьбе. Карл Модестович гнусно ухмыльнулся и посмотрел на Анну сальным взглядом. Девушка тут же надменно подняла подбородок, словно закрываясь в несокрушимую броню изо льда. Младший Корф демонстративно взял невесту под руку и довел до спальной. Поцеловал ей пальчики, улыбнулся и велел отдыхать. Убедившись, что отец тоже отдыхает с дороги, Владимир вызвал управляющего в кабинет. - Звали, Владимир Иванович? – елейно осведомился немец. - Да, Карл Модестович. Есть у меня к вам… предложение. Я тут проверил расходные книги, и мне кажется, что пора звать исправника. Шуллер напрягся, глаза забегали. - И какое же у вас предложение? - Вы немедленно начинаете собираться и уже к вечеру покидаете этот дом. - Но, Владимир Иванович! – возопил управляющий. - И не просто дом, но и уезд. Если я еще когда-нибудь увижу вас в Двугорском, лично препровожу в участок. С доказательствами. – барон многозначительно хлопнул ладонью по гроссбуху. Карла Модестовича, как ветром сдуло. Иван Иванович был удивлен внезапным желанием управляющего рассчитаться, и только пожал плечами. Владимир не дал немцу и рта раскрыть, так грозно глянул на него, что пройдоха перепугано выскочил за дверь. - Володя, это ты заставил его уехать? Но почему? - Я не собираюсь подвергать опасности свою жену и ребенка. – сурово отрезал молодой человек. Отец помотал головой, не понимая, о чем идет речь. - Нельзя быть ни в чем уверенным, если в доме всем заправляет мерзавец. – лицо Владимира на миг передернуло судорогой отвращения. – Папа, неужели ты не видел, как он смотрит на Анну? - Он был вполне вежлив с ней. – Иван Иванович нахмурился. Младший Корф вскипел было, но сдержался. Разве он имел право упрекать родителя? - Карл Модестович хорошо умеет притворяться. И я не хочу рисковать. – тихо, но непреклонно заявил Владимир. - Ну, хорошо, хорошо… Только итак хлопот будет много, еще и управляющего надо будет найти. - Об этом не волнуйся. Есть у меня на примете один человек. Отец вопросительно поднял брови. - Недавно из-за ранения ему пришлось оставить службу. Прекрасный унтер-офицер, при нем в части все работало, как часы. Кунин Николай Ильич. Я напишу ему, предложу место. - Да, Володя, это будет замечательно. – кивнул Иван Иванович. Даже удивительно, как переменился сын всего за пару дней, стал таким внимательным к Аннушке, и о хозяйстве начал радеть. Заручившись согласием отца, Владимир написал письмо, кликнул дворового и велел отвезти конверт на станцию. «Если бы все проблемы решались так просто…» - подумал он, откинувшись в кресле. Помассировав виски, барон качнулся, чтобы встать, но замер, увидев девушку. Взволнованная Анна стояла в дверях. - Владимир… это правда, что Карл Модестович уезжает, и у нас будет другой управляющий? - Вы этому не рады? – с ехидцей прищурился он. Красавица смешалась и нервно стянула шаль на груди. - Анна… да, это правда. Вам не стоит меня бояться. – Владимир подошел поближе. – Управляющий должен уважать хозяйку дома. От Карла Модестовича этого не дождешься. Анна внимательно посмотрела на него, потом благодарно примкнула ресницы и отступила. Владимир не стал останавливать ее, чувствуя, что поступает правильно. Нужно дать синеглазке больше времени, чтобы она привыкла к нему такому. Он будет терпеливым, нежным и внимательным. И проследит, чтобы больше никто даже косо посмотреть не смел на его Анну. Карл Модестович убрался даже раньше отведенного срока, и Анна сразу стала немного иной, сбросив часть обычной своей напряженности. Впрочем, Владимир довольно скоро убедился, что радоваться рано. Подойдя к кухне, он услышал резкий обвиняющий голос Полины, и остановился. - Радуйся, радуйся, выжила Карла Модестовича! Думаешь, Владимир Иванович долго будет с тобой так носиться? - Полина, если ты еще не поняла, мы с Владимиром скоро поженимся. – негромко напомнила Анна. В ответ раздался мерзкий смешок. - Нечего недотрогу-то строить тут! Помял тебя барин, нечем гордиться. Еще раз, другой потискает, да и надоест ему. Анна молча смотрела на завистницу, любые слова прозвучали бы как оправдание. Помощь пришла неожиданно. - Вон! – загремел знакомый баритон, Владимир шагнул в кухню. Полина испуганной мышью метнулась в заднюю дверь. Барон порывисто обнял невесту, прижал к себе. - Аня… никого не слушай. И никуда не ходи без меня. Три недели, это так долго… Я поговорю с отцом Павлом, он должен меня понять. - Но ведь вы… мы… уже… - она опустила глаза, вспомнив прошедшие две ночи. - Поэтому нам и следует пожениться поскорее. Не хочу, чтобы о тебе судачили. - Они все равно будут… - Не слушай… не верь им… - его руки сжимали ее все крепче, отгораживая от чужой зависти. - Кому же мне верить? – едва слышно выдохнула Анна. - Аня… - Владимир приподнял ей голову, заглянул в глаза. – Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Очень хочу. - Почему? – в тихом голосе смешались боль и надежда. Барон нервно сглотнул, в груди стало вдруг холодно от страха, и вместо слов он поцеловал девушку. Долго, настойчиво, убеждая в своих намерениях. Хлопнула крышка погреба, приводя молодых людей в чувство. Анна отскочила от Владимира прежде, чем Варвара повернулась. Увидев барона, кухарка захлопотала: - Владимир Иванович, молочка холодного? Пирожки вот-вот поспеют. - Нет, Варя, ничего не надо… Только вот… присмотри в деревне, кого посметливей - в дом взять вместо Полины. - А ее куда? – она недоуменно сложила руки на груди. – Некуда ей идти, сирота ведь. Владимир покосился на погрустневшую Анну. - Хватит ей уже в девках сидеть. Такой ответ стал неожиданностью для обеих женщин. - Владимир… ты такой добрый… - Анна посмотрела на него, словно заново узнавая. Он улыбнулся мягко, ласково, видеть эту улыбку Владимира Анне приходилось очень редко, и она старалась запомнить навсегда, какие у него в этот момент глаза, как очерчиваются морщинки возле губ. - Не стоит она хлопот. – сердито буркнула Варвара. Барон только хмыкнул. Владимир уехал и вернулся к ужину, но с хорошими вестями. Отец Павел позволил себя уговорить, и венчаться они будут уже в нынешнее воскресенье. Иван Иванович слегка поворчал насчет поспешной и оттого очень скромной свадьбы, но быстро смирился и за ужином только вздыхал, глядя на нареченных. Спать Владимир снова отправился в комнату Анны. Девушка встретила его удивленным взглядом. - Не думала, что вы придете сегодня. - Почему? - Перед свадьбой положено поститься. - Начнем с утра. – он устроился на кровати рядом с ней. - Владимир, что такого вы сказали отцу Павлу? - Я исповедался. Анна порозовела от стыда и попыталась отвернуться. Это ей нужно было бежать в церковь и каяться, а она наслаждалась своим грешным счастьем. - Анечка... – негромко, протяжно позвал барон и прижал к себе тоненькую девушку. – Ты чиста, мой ангел, ведь это я приходил к тебе. - Но я должна была вас выгнать! – отчаяние страданием отозвалось в голосе. - Думаешь, я бы ушел? Ни за что! – он склонился над ней. Анна замерла, проклиная свою слабость. Ведь она не хочет, чтобы он уходил, но страшно боится в этом признаться. А Владимир посмотрел на нее жадным взглядом и сглотнул, словно она была лакомством, и ему не терпелось приступить к трапезе. Ему и вправду не терпелось. В его поцелуе не было и намека на сомнение. Его руки крепко обхватили ее, а рот бесстыдно брал и брал ее поцелуи, даря тем не менее наслаждение. Анна тихо застонала и вздохнула, теснее прижавшись к мужчине грудью. Если бы она знала, что делается с бедным бароном от этой нечаянной ласки! Владимир придавил девушку к кровати, жадно проникая языком в теплый ее ротик. Как невинна она была, как сладка. И он не мог, не смел взять ее чистоту до свадьбы. Он смел только целовать ее и выдыхать имя любимой – Анна, Аня… Это было сладкое безумие, пытка наслаждением, он хотел обладать Анной и как хозяин и как мужчина, но сдерживался, балансируя на самом краю. Нежное тело податливо льнуло к нему, словно умоляя его прекратить мучения и окунуться в блаженство, но Владимир умудрялся сдерживаться. Даже поцелуи стали нежно-невесомыми, чтобы не повредить белую девичью кожу. Анна только и могла, что всхлипывать, постанывать, да закусывать губу. Владимир бесстыдно гладил и целовал ее. Везде… Она попыталась было свести колени, ускользая от сладких дерзких ласк, но ее повелитель не потерпел сопротивления. Что он делал с ней… Он заставил ее биться и извиваться на постели, изнемогая от томления, в ушах стучали молоточки, воздуха не хватало, только вскрикнув, Анна могла сделать вдох. И финальное крещендо выгнуло ее тело и откатилось тяжелой упругой волной. - Аня… - она приоткрыла ставшие неподъемными веки и увидела встревоженный взгляд Владимира. – Тебе больно? Я сделал тебе больно? Она с трудом мотнула головой, разлепила пересохшие губы, но не смогла сказать ни слова. - Маленькая… - он сразу успокоился, улегся, прижав ее к себе, и уткнулся лицом ей в волосы. Анна чувствовала, что он улыбается. Она бы и сама улыбнулась, если бы остались силы, но тело стало непослушным, неповоротливым. Если бы не жар мужского тела, она бы дрожала и, может быть, даже плакала. Наслаждение горчило грехом, как горчит сладость меда диких пчел. Владимир будто уловил ее сомнения, протяжно выдохнул ей на ушко – Аня… - и притянул еще ближе к себе. - Ты – моя… моя… - утверждал он, поглаживая ее спинку. – Моя! И стиснул так, что Анна пискнула. И снова поцелуи теплым дождем осыпают лицо, бережно касаются губ, спускаются ниже… Нет сил противиться, оттолкнуть, вразумить. И Анна вновь покорилась, растворилась в искушении. *** Утром Владимир улыбнулся ей немного виновато. - Аня… Она отвела глаза. Конечно, что он подумал о ней. Она вела себя ночью как распутная женщина. Или даже хуже… Но, оказалось, она неверно истолковала его взгляд, Владимир обнял ее. - Аня, я не знаю, как буду сдерживаться. Я хочу быть с тобой и днем и ночью, маленькая моя. Но до воскресенья я не буду приходить к тебе. Анечка… Аня… Аня… - он стал целовать ее с непонятной для нее жаждой, словно навек прощаясь. Прижал к груди, и она затихла в его объятьях. Господи, целых четыре дня ждать! Анна сама обхватила его за талию, уткнулась лицом в его рубашку, вдыхая такой родной запах. - Владимир… - и всхлипнула, как будто провожала его в дальнюю дорогу. - Ну что ты, Анечка… - от его ласкового растерянного шепота слезы подступили к глазам. - Почему ты плачешь? – требовательно приподнял ей голову за подбородок. – Я не передумаю. И ни за что от тебя не откажусь. Если бы ты только знала, как мне хорошо с тобой. – его голос упал до хриплого шепота. Она порозовела и закрыла глаза, смущаясь испытанного ночью блаженства. Владимир еще раз поцеловал ее и со вздохом разжал руки. У самой двери его остановил голос Анны. - Владимир… отчего вы стали так добры ко мне? – быстро спросила она, явно волнуясь. - Разве вы не заслуживаете доброты? – вопросом на вопрос ответил он. - Но вы прежде никогда… - она грустно покачала головой. - Совсем никогда? – лукаво улыбнулся он. - Это было так давно… - едва слышно сказала девушка. - Но ведь было. - Владимир, я хочу знать… отчего тогда, на балу, вы сказали не то, что собирались? – Анна, наконец, решилась задать этот вопрос. - Не то? – делано удивился барон. - Да. Ведь вы хотели разоблачить меня. - Вовсе нет. Я хотел, чтобы все знали – вы принадлежите мне. Только мне! Девушка залилась румянцем, увидев выражение его глаз. Точно так же он смотрел на нее вечером, прежде чем поцеловать. - Но… разве это не так? - Не так. Пока ты не станешь моей женой, ты принадлежишь кому угодно, только не мне. – Владимир скрипнул зубами, не в силах скрыть раздражение. Анна промолчала, ведь если она станет возражать, то он может догадаться о ее чувствах. Владимир помолчал, несколько раз вздохнул, словно хотел что-то сказать, но потом дернул плечом и вышел. Анна оделась и прямиком отправилась на кухню. Все равно, завтрак они проспали, а к разговору с Иваном Ивановичем она не была готова. Варвара посмотрела на нее строго, потом напряженно улыбнулась. - Варя, что случилось? - Со мной, ничего. С тобой что случилось? - Я не понимаю… - Анна жалобно посмотрела на кухарку, всегда добро относившуюся к ней. - Людям рты-то не заткнешь. - Мне все равно, что говорят! – девушка гордо вздернула подбородок. - И все равно, что Владимир Иванович жениться не хочет? - Варя, кто тебе такое сказал то? – Анна смотрела на нее широко распахнутыми глазами. - Говорят, что его Иван Иванович заставляет. Будто барин молодой тебе ребеночка заделал. Девушка вспыхнула ярким румянцем. - Неужто правда? – охнула Варя, опускаясь на лавку. - Нет, Варя, все не так! Владимир хочет на мне жениться, он сам сказал. Представляешь, на балу, при всех! Иван Иванович даже не знал ничего. - Ох, а я уж испугалась! – Варвара с облегчением вздохнула. – Придумают же, сплетницы! Языками их погаными двор бы мести, то-то чисто было! А что Владимир Иванович в твоей спальне ночует, тоже врут? - Нет… - опустив голову, выдавила Анна. – Не врут. - Аннушка… - Я знаю, я виновата, Варя, но… я не могла его выгнать. Ведь я так давно люблю его! Я даже мечтать не смела, что он обратит на меня внимание. А он… Ох, Варя! – в синих глазах зажегся мечтательный огонек. – У нас будет ребенок. Это даже больше, чем я когда-либо надеялась получить. Добрая женщина крепко обняла любимицу, утирая навернувшиеся слезы. За обедом Владимир был очень сдержанным с Анной, почти не смотрел в ее сторону, и это не укрылось от Ивана Ивановича. Закончив трапезу, он попросил сына присоединиться к нему в кабинете, тот не стал возражать. - Отдохни, Аннушка, совсем бледненькая ты сегодня. – старый барон ласково потрепал воспитанницу по руке. - Хорошо, дядюшка. – почтительно кивнула она. И тут Владимир обернулся к ней и улыбнулся так нежно, что она застенчиво улыбнулась в ответ. Он лукаво подмигнул ей и пошел следом за отцом. Одна эта улыбка развеяла все страхи и опасения, - между ними ничего не изменилось. Иван Иванович недовольно скрестил руки на груди. - Что происходит, Володя? Ты раздумал жениться? - Нет. – Владимир поджал губы. - Тогда почему ты так холоден с Анной? - Потому что… до свадьбы положено поститься. – молодой человек тяжело вздохнул. - Но разве это мешает тебе быть с ней ласковым, как давеча? - Папа… я… я так давно люблю ее… даже если я буду просто смотреть на нее, я не смогу сдержаться. - Прежде я не замечал за тобой таких чувств. – хмыкнул Иван Иванович. - Я не собирался признаваться в этом никому. И если бы не увидел Анну на балу, и не признался бы. - Любить крепостную тебе не по чину? – отец насмешливо приподнял бровь. - Теперь мне уже все равно. Я люблю Анну и женюсь на ней! - Что же, Володя… я думаю, что ты должен знать… - Знать что? – он выдохнул, прогоняя раздражение. - Почему я записал Анну крепостной. - Что? - Только так я мог спрятать ее от Марии Алексеевны. - А при чем здесь наша соседка? - Ты еще не понял, Володя? Петр Михайлович Долгорукий – отец нашей Анечки. - Что?!!! – Владимир разъяренно посмотрел на отца. – И ты столько лет молчал? - У меня не было выхода. Княгиня – страшная женщина. Она пошла бы на что угодно, лишь бы Анны не стало. - Зачем ты мне это рассказал? Я не откажусь от нее – крепостная Анна или незаконнорожденная княжна. - Просто… хочу, чтобы ты берег ее. И случайно не раскрыл эту тайну. Владимир хмыкнул и улыбнулся одним углом рта. - Не волнуйся, папа. Я никому не позволю обидеть Анну. Никому! В тот же день прислуга получила распоряжение – никогда не оставлять княгиню Долгорукую в комнатах одну. Дворня пошушукалась, но все посчитали за лучшее выполнить приказ молодого барина. Еще эти новые порядки – все графины со спиртным теперь были убраны за стекло под замок. Без ключа достать – только разбить прозрачную стенку. Все недотрога эта! – перешептывались горничные. – Даже не смотрит на красавца, и из спальни, небось, выгнала. Поманила и оттолкнула! А старому что, он в этой ледышке души не чает. Все по ее слову сделает! Анна кожей чувствовала неприязнь прислуги, но старалась не обращать внимания. Это давалось довольно тяжело, к тому же Владимир был очень сдержан, и, кажется, избегал ее. Но полученный вскоре сюрприз был таким приятным, что девушка вмиг думать забыла о злобном шепотке. Это было письмо, перевязанное атласной лентой. Анна развязала нехитрый узел и развернула бумагу. Этот почерк невозможно было не узнать, она столько раз видела его, читая вслух письма с Кавказа, но впервые он писал ей. «Сударыня, вы так прелестны, что я теряю дар речи рядом с вами. Молю, утешьте несчастного, сраженного вашей красотой. Я мечтаю о маленьком подарке от вас! Все, что угодно – платок, бусинку, заколку. Воспоминание, чтобы я мог хранить его у сердца. Поклонник.» Красавица хихикнула, дочитав. - Ах, Владимир… - улыбка не сходила с ее губ. Порывшись в шкатулке, она достала тонкую цепочку и села писать ответ. Владимир старался не проявлять нетерпения, но то и дело начинал постукивать кончиками пальцев по столу, спохватывался, сжимал пальцы в кулак, расслаблялся, и все начиналось заново. Наконец, он получил то, чего ждал. Жестом отослав слугу, барон медленно потянулся к письму. Хотя ему хотелось поскорее прочитать, что же ему ответила Анна, он нарочито медлил. В письме был подарок – цепочка, которую Владимир тут же надел на шею. Она была такая тоненькая, что не всякий и углядит. И только потом стал читать. Вернее, сначала он полюбовался почерком – ровные аккуратные буквы. «Сударь, вы так неосторожны. Я помолвлена, и мой жених ужасный собственник. Не думаю, что он будет рад появлению у меня поклонника. Но и отказать в вашей просьбе я не могу. Надеюсь, эта вещица утешит вас.» Подписи не было. У Владимира даже дыхание перехватило от невинности и дерзости нескольких строк. Он ей припомнит и поклонника и собственника, вот только окажется в одной постели с прелестницей. Воображение тут же нарисовало картины одну приманчивей другой, сразу захотелось махнуть рукой на все условности и запереться с Анной в спальне, но… он не мог так поступить с ней. Он не мог унизить ее, сделав своей любовницей. Женой, только женой он видел ее рядом с собой, и никого другого представить на этом месте не мог, хотя и честно пытался. Когда же наступит воскресенье!? Переписка продолжалась, и к вечеру пятницы Владимир стал обладателем довольно внушительной коллекции «сокровищ». Самым ценным экспонатом он считал белую кружевную перчатку, хранившую тонкий аромат духов. Теперь он писал письма, уткнувшись носом в полупрозрачное кружево, представляя, что любимая рядом. Но ответ на последнее письмо заставил барона расстаться с перчаткой. В маленькой коробочке лежал аккуратно свернутый шелковый чулок и подвязка. Глаза мужчины вспыхнули нетерпением, дыханье прервалось, он резко вскочил и быстрым шагом вышел из комнаты. Он должен обнять ее сейчас же! Ведь уже два дня, два безумно долгих дня он не прикасался к Анне, а ночи так и вовсе казались бесконечными. В ее спальне девушки не оказалось, и молодой человек спустился в гостиную. Анна читала книгу, Иван Иванович дремал в кресле. Когда же она успела послать ему последний подарок? Владимир спустился по лестнице, красавица подняла голову и залилась краской. - Анна. – он церемонно склонил голову, подойдя поближе. Она встала и не менее церемонно протянула руку. Мужчина едва прикоснулся губами к шелковистой коже, но его пальцы искушающее погладили девичью ладонь. Она собралась что-то сказать, но вдруг пошатнулась, и Владимир торопливо подхватил невесту. - Аня, что с тобой? – встревожился он. Увидев слабость воспитанницы, Иван Иванович забеспокоился и хотел послать за доктором. Смущенная девушка покачала головой. - В этом нет необходимости. Так бывает… Правда, Владимир? - Ты же не ешь ничего! – укоризненно сказал Иван Иванович. - Дело не в этом… - А в чем? Владимир хмыкнул, Анна смутилась еще больше. - Володя! Неужели слухи о ребенке, правда? – ахнул барон. – Так поэтому свадьба так скоро? Сын не ответил, только кинул быстрый взгляд на родителя. - Тогда Аннушке ни в коем случае нельзя поститься! – заявил Иван Иванович. - Я тоже виновата в этом… даже больше, чем Владимир… и… - Перестань, Анна. - Владимир мотнул головой. – Я уже говорил, ты ничего не могла сделать. - Я могла закричать. – она отвернулась и вздохнула. - Тебе не в чем себя винить. – тихо и проникновенно сказал молодой барон, разворачивая невесту к себе. – Совершенно не в чем, Анечка. - Перестаньте оба! – сурово приказал Иван Иванович. - Пап… - Володя, довольно. Конечно, было бы лучше, если бы все это произошло после венчания, но раз уж так случилось… чего уж теперь… Кумушки уездные все равно уже все про вас обсудили. – он махнул рукой. Анна изумленно смотрела на опекуна, понимал ли он, что официально разрешает Владимиру практически все? Тот добродушно улыбнулся ей и одобрительно кивнул. - Не стоит изводить себя и друг друга. Просто станете счастливыми на пару дней раньше, вот и все. Владимир расплылся в довольной улыбке, поднял красавицу на руки и понес наверх. Иван Иванович налил себе вина, отсалютовал лестнице и опустился в кресло с бокалом в руке. Когда эти двое признаются, что любят друг друга? Ведь явно же, что Владимир молчит, а девушке негоже первой признаваться в чувствах. Анна смотрела на довольного Владимира и робела, смущаясь непонятно от чего. А он не желал выпускать ее из рук. Одно хорошо, что он не стал сразу устраиваться на кровати, а сел в кресло. - Мур-мур… моя Анечка – прошептал он ей на ухо. - Неужели вам совсем не стыдно? – тихо вздохнула она. - Вы не думаете, что поздно стыдиться? Она отвернулась, насколько позволяли его объятья. - Аня… - протяжно позвал он с легким упреком. – Разве тебе не нравится? - Мне не нравится, что я ничего не могу сделать. - А что бы ты хотела сделать? - Если я попрошу вас уйти? Вы уйдете? - Анна, почему ты опять так холодна со мной? - Потому что… это моя вина… если бы я не послала с последним письмом это… - А мне показалось, что тебе не терпится меня увидеть. – хмыкнул Владимир. - Тебе показалось! – Анна сердито вырвалась, но барон тут же вернул ее на то же место. - Признайся, тебе нравилось меня мучить. - А тебе – смущать меня! Господи, последние письма на грани приличия! - Но они честны. Я в самом деле хочу… - он понизил голос и мягко щипнул губами девушку за ушко. - Как ты можешь быть таким? – она дернула плечиком. - А каким мне быть? - Сдержанным. Ведь осталось совсем немного… - Немного? Анна, для меня каждый день без тебя – потерян! Он сильно сжал ее голову в ладонях. - Я не могу без тебя. Неужели ты не видишь, как я тебя люблю? Анна испуганно смотрела ему в глаза. - Да, люблю, глупенькая! А ты что подумала? - Не знаю… я не думала… - Не думала? - Нет. - Тогда ответь мне… почему ты не выгнала меня? Даже не стукнула ничем потом… когда я заснул? - Потому что… - она замолчала. - Почему, Анна? - Потому что я… хотела побыть счастливой хоть немного… - едва слышно выговорила она. - Неужели ты была счастлива со мной? – в голос барона смешались неверие и надежда. Она промолчала, только кинула на него быстрый взгляд. - Анечка… - он в одну секунду перенес ее на кровать и навалился сверху. – Анна… Голос хрипел, Владимир, сдерживаясь из последних сил, скользил взглядом по ее лицу, потом медленно коснулся губами нежных губ и, сорвавшись, стал целовать девушку жадно, неистово. - Люблю… люблю… люблю! – слышала Анна сквозь дурманный туман, но ответить не могла. Владимир только-только позволял ей вдохнуть и снова завладевал ее губами. Его руки гладили, прикасались, незаметно, но настойчиво освобождая её от одежды. - Какая ты нежная… красивая… сладкая моя… Анечка… - от его шёпота она должна была сгореть со стыда, но почему то только млела и слабела. А он всё целовал и целовал её, скользя ладонями по её телу, по груди, по животу, по бедрам. И Анна раскрывалась перед ним, покоряясь его воле. - Владимир… ах… Владимир… - только и могла произнести она, разметавшись по постели. А он был счастлив её беспомощностью, её покорностью. Сейчас ему довольно было и этого: обнимать девушку, целовать и говорить о любви. Шептать жаркие признания и знать – это взаимно. И заснуть, прижимая к сердцу любимую. Утром Владимир и не подумал скрываться, всеми силами выражая свою приязнь к невесте, но завистники не желали верить даже своим глазам. Злобный шепоток пронизывал дом, как неуловимый сквозняк. Анна изо всех сил старалась держаться прямо, но на плечи словно давила гранитная плита. Владимир медленно зверел, понимая, что ничего не может сделать, только всё время находиться рядом со своей красавицей. Её прохладные ладошки никак не могли согреться даже в его руках, улыбка её была грустной, вымученной. Через пару часов барон потерял терпение и утащил невесту в спальню. - Аня… - укоризненно сказал Владимир, заметив, как она сжалась. Девушка виновато опустила голову. Барон порывисто обнял её, крепко прижал к себе, стал целовать. - Анечка… милая… я люблю тебя… люблю… люблю… Мне всё равно, что думают другие, для меня важна ты. Ты! Ты одна! Эта горячность до отчаяния, объятья до боли, лихорадочные поцелуи смыли все тревоги. Анна сцепила руки вокруг его талии и прикрыла глаза. Чего она испугалась? Пересудов? Какая она глупая. Бояться надо другого, не людской молвы, а потерять Владимира. Разве она не была счастлива рядом с ним эти дни? Анна положила руки на плечи мужчине, подняла голову и посмотрела ему в глаза. - Владимир… я люблю тебя. Признание застало барона врасплох. Он и не думал, что от этих трёх слов может закружиться голова. - Аня… - только и сумел выдохнуть он, накрепко сплетая руки вокруг тоненькой талии. – Анечка моя… Поцелуи, приправленные признаниями, казались особенно сладкими. Казалось, он может целую вечность провести, обнимая любимую, шепча ей о своей любви и слушая нежный голосок, вторящий ему, как эхо. Люблю… Люблю… Люблю… Сладкой музыкой звучало его имя из её уст, тонкие руки обвивали его шею, мягкие губы прижимались к щеке, к губам. - Владимир… Владимир… - нежно шептала Анна, распуская его шейный платок. - Аня, не надо… - он сжал её запястья, но она только улыбнулась и прильнула к его губам. - Целуй меня… - просила она, прижимаясь к мужчине. – Целуй… Мужчина жадно прильнул к её губам, выполняя просьбу. Худенькие плечи согрелись теплом его ладоней, девушка сомкнула руки вокруг его талии, прижимаясь всем телом к мужчине, такому надёжному, такому сильному. Даже теперь, признавшись в своих чувствах и получив ответное признание, Владимир не мог переступить собственные запреты. Он зацеловал, заласкал любимую до изнеможения, а когда она заснула, тихо лежал, сжимая в объятьях своё счастье. На свадьбе молодые были серьёзны, возможно, кто-то углядел даже недовольство в глазах жениха. Но стоило посмотреть, как его рука крепко сжимает ручку невесты, сразу отпадали все сомнения в его решимости. Для Владимира это был чудесный день исполнения желаний. Они недолго присутствали за праздничным столом, при первой возможности барон утащил молодую жену наверх. Он ненадолго выпустил девушку из объятий, и она сразу скинула туфельки. Барон расстегнул душащий воротничок и снял мундир, повернулся, Анна протянула к нему руки. Теперь он мог дать волю собственным желаниям, теперь она принадлежала ему навсегда. Её губы обольстительно покорно раскрылись, отвечая на поцелуй, маленький язычок призывно-ласково проскользнул к нему в рот, нежные руки оплели его шею. - Анна... люблю... милая... - шептал Владимир, целуя её всё жарче. Анна не поняла, как очутилась на кровати, уткнувшись лицом в подушку, всхлипывая от невыносимой сладости, ласковые губы Владимира скользили по шее, спускались по спине, освобождённой от защиты ткани. Его руки деликатно расстёгивали, развязывали, снимали, отодвигали всё, что мешало его губам прикасаться к коже. Поцелуи кружили голову, нежный шёпот пьянил и очаровывал. Барон с каждым прикосновением шалел всё сильнее, а приподняв подол платья, совсем потерял голову. Женские ножки бесстыдно-голые, беззащитно-белые свели его с ума. - Аня... - стоном сорвалось её имя с губ. Он повернул девушку на спину и стал покрывать её ноги поцелуями. Узкие стопы, тонкие лодыжки, красивые икры, трогательные коленки, нежные бёдра. Владимир приподнялся, чтобы ещё раз полюбоваться свои сокровищем, и выдержка совершенно оставила его. Он стянул платье, открывая жадному взгляду прелестную грудь с небольшими розовыми сосками, мягкий животик с зовущей ямочкой пупка. Платье теперь болталось на бёдрах, и ничего не скрывало. Мужчина снова приник к губам любимой, споро освобождаясь от собственной одежды. - Анечка, милая... - он дрожал, как натянутая струна, нависнув над девушкой. Она обнимала его, не догадываясь о его лжи. Чистый невинный ангел. Владимир крепко сжал её талию, не позволяя шевельнуться, и мягко раздвинул мужским жезлом нежные створки. Анна тихо застонала, вцепившись пальцами ему в плечи, а он всё давил и давил, проникая глубже в манящую теплоту. Анна не понимала, откуда взялась эта боль, прежде ничего такого не было. Владимир всегда дарил ей блаженство, сладкое до изнеможения, но теперь он стал вдруг мучителем. Его сильные руки удерживали её, не давая даже призрачной возможности избавиться от того, что причиняло боль. Владимир чуть отодвинулся, боль ослабла, Анна непонимающе посмотрела на него. - Владимир... - облизнула пересохшие губы, не зная, как попросить его перестать мучить её. - Прости... - выдохнул он и стремительно рванулся к ней. Анне показалось, что она умерла от болезненной вспышки, дыхание перехватило, слёзы брызнули из зажмуренных глаз. Голос Владимира слышался откуда-то издалека, обманчиво-ласковый, молящий. Она открыла глаза, чтобы посмотреть на этого обманщика, и собственная боль показалась чем-то несущественным, такое отчаяние было во взгляде барона. - Аня... - он сжал её до хруста. - Прости... И качнулся плавно и мощно. От этого движения снова перехватило дыхание, но боль странным образом отступила. Анна ощутила зарождающийся отголосок знакомого восторга, и словно озарением пришло – она принадлежит Владимиру. Теперь по-настоящему. Наслаждение обрушилось на неё, выгнуло тело, заставило трепетать в требовательных мужских руках. Когда комната перестала раскачиваться перед глазами, Владимир рискнул взглянуть на жену. Она не шевелилась, и только глубокое дыхание выдавало, что она жива. - Аня… прости… я испортил твоё платье. – барон не знал, как просить прощения за свою ложь. – Позволь, я помогу тебе. Он поднял девушку на руки, стянул заляпанное кровью платье, и отнёс любимую за ширму. - Ты сделал мне больно. – решилась упрекнуть его Анна, когда Владимир стал осторожно смывать кровь. - Я… не знаю, что сказать… - он выглядел расстроенным. – Я должен был тебя предупредить… - Предупредить о чём? - О том, что будет так… больно. - Но почему? Раньше ты… не делал ничего такого… - Анна совсем смутилась. К тому же нежные прикосновения мужских рук не оставили её равнодушной. - Потому, что ты не была моей женой. И я не смел… - Значит… ты лгал и о ребёнке? – она возмущённо посмотрела на него. - Да. Я хотел, чтобы ты согласилась выйти за меня. – Владимир стоял возле неё на коленях и смотрел снизу вверх. – Прости меня. Анна смотрела на него и отчётливо понимала, что абсурдней ситуации не придумаешь. Разве можно не простить его, когда от прикосновений земля уходит из-под ног. - Простишь? - Я… подумаю… - колени всё же подкосились, и она упала в руки мужа. - Я буду… очень стараться… - выдохнул Владимир. конец.