Я так хочу
Пейринг: ВА
Рейтинг: R

Сладкий стон женщины был заглушен поцелуем, Владимиру всегда нравилось забирать себе последний отзвук их общего блаженства. Анна прижалась к нему, стараясь подольше не отпустить этот миг, продлить томную расслабленность тела и души. Сколько раз уже она испытывала это ощущение, но оно всякий раз было немного другим, непохожим на все прежние.
Анна мурлыкнула, лизнув любовника в подбородок.
- Если ты еще раз так сделаешь, я не уйду до утра! – пригрозил Владимир. Девушка хихикнула, маленький язычок шкодливо прошелся по ямочке между ключиц мужчины.
- Аня! - почти зарычал он.
- Не бойся, дядюшка крепко спит. Ты же знаешь, Варвара заваривает чудесный успокаивающий чай. – глаза цвета персидской бирюзы томно прикрылись. – Я не хочу тебя отпускать, днем ты совсем другой.
- Потому что не могу дождаться ночи. И скажи мне, какого черта ты флиртуешь с Репниным? – Владимир стал ласково покусывать розовый сосок.
- Так хочет твой отец. – Анна запустила пальцы в темные волосы. – Он всячески поощряет наши встречи.
- А еще тебе нравится злить меня. – Корф обманчиво лениво стал целовать нежную шейку девушки, прекрасно зная, как это действует на нее.
- Ты совершенно зря меня ревнуешь… ах… еще… - тихий стон положил конец разговорам. Еще не остывшее от недавней страсти женское тело прильнуло к мужскому, легкие руки обвили крепкую шею. Золотоволосая красавица увлекала любовника в омут страсти, как русалка заманивает в реку неосторожного путника.
Владимир сдался, как всегда сдавался, как и в ту ночь, самую первую не смог оттолкнуть чаровницу, утонул в зеленоватых озерах ее глаз, продал душу за сладкие поцелуи, за обладание юным телом таким невинным и таким грешным в своей невинности.
Мужчина, нависший над маленькой девушкой, сжимающий запястья заведенных за голову тонких рук, со стороны мог бы показаться насильником, - прищуренные глаза напряженно следили за всеми изменениями в прекрасном лице женщины, жадно ловили всхлипывания, срывающиеся с пересохших губ, порожденные его резкими, почти жестокими движениями. Но вот хрупкое тело выгнулось дугой, руки без труда высвободились из, казавшегося таким крепким, захвата. Анна сама обняла его, обхватила руками и ногами, отдавая всю себя в сладкий миг торжества.
Владимир лежал, уткнувшись лицом в душистые волосы, он был опустошен. Она, как всегда, выпила его до дна, казалось, что сил недостанет даже привстать, освободить маленькую хрупкую Аню от тяжести своего тела, но это ощущение как всегда было обманчивым. Он легко перекатился, когда девушка полузадушено всхлипнула ему на ухо. - Пусти.
Анна тут же удобно примостилась на нем, уперлась локотками ему в грудь, игриво щекоча длинными волосами.
- М-м-м… мне было так хорошо… - прошептала она, потершись щекой о его щеку.
- Ты всегда так говоришь. – хмыкнул он, но улыбка барона была полна самодовольства.
- Тебе нужно идти. – Анна со вздохом встала.
- Ты меня прогоняешь? – сощурился Владимир.
- Ты забыл? Завтра, вернее, уже сегодня мы возвращаемся в поместье. – девушка потянулась всем телом, Владимир едва не охнул от острого прилива желания, словно и не было этой ночи.
- Я поеду с вами. – ухмыльнулся Корф, чтобы не показать своего состояния.
- И заснешь в седле. – Анна пренебрежительно пожала плечиком.
- Репнин уже напросился погостить? – язвительно спросил Владимир.
- И Сергей Степанович тоже. Дядюшке не терпится показать меня ему в театральной постановке. – девушка поморщилась. – Дома мне будет не отвертеться от этого.
Анна опять скользнула на постель. – А ты выспишься и приезжай.
Поцелуй не дал мужчине возразить.
- Я люблю тебя. – сладко прошептала она ему на ухо и лизнула в шею. – Иди уже! – засмеялась кокетка, пресекая попытку Владимира повалить ее на кровать.
- Аня, я…
- Нет! Не говори ничего. – теплая ладошка накрыла его рот. – Пусть все останется как сейчас. Я так хочу.

Владимир вытянулся на кровати, глядя в потолок, несмотря на бурную ночь, сон к нему не шел. Он снова и снова вспоминал ту ночь, самую первую, навсегда привязавшую его к маленькой белокурой прелестнице. Тогда отец в первый раз привез Анну в Петербург, поездка была подарком на шестнадцатилетие, но письмо, нагнавшее барона уже в городе, вынудило срочно вернуться назад в поместье. Глупо было брать с собой девушку, которая так радовалась новым впечатлениям. Отец взял с него обещание присмотреть за Анной, которое Владимир дал, скрепя сердце. С некоторых пор он ненавидел эту подделку под ангела. Единственное желание, которое он испытывал, глядя на нее, было придушить ее. Вечером при слабом свете свечей это желание только усилилось. Все в ней было ненастоящее, кукольное. Стискивая кулаки, чтобы не прикоснуться к ней, Владимир поначалу цедил слова холодным тоном, а потом сорвался на крик.
- Почему ты на меня кричишь? – вдруг спросила Анна, подойдя к нему едва не вплотную. – Я не сделала ничего плохого.
- Я – твой хозяин, а ты… ты – никто! Почему я должен терпеть твое присутствие? – темные глаза зло прищурились.
- Раньше ты таким не был. Что мне сделать, чтобы ты перестал на меня кричать?
Владимир только сейчас понял, как она красива. Красива по-настоящему. Это фарфоровые красавицы пытались подражать ей, это они были подделкой. Кожа Анны была белоснежной, но не от белил, длинные темные ресницы такие от природы, карминные губы тоже не подкрашены. Неужели в ней нет ни одного изъяна?
- Что сделать? – хищно улыбнулся он. – Раздеться.
- Прямо здесь? – казалось, Анну ничуть не смутило его требование.
- А какая разница? Мы одни в доме.
- Есть еще слуги, но… хорошо. – она едва заметно пожала плечами.
Владимир с хамоватой улыбкой приготовился наблюдать. Самоуверенная пигалица, ты навсегда запомнишь этот вечер! – мстительно подумал он.
Анна повернулась спиной, - Помоги мне, пожалуйста, я не могу расстегнуть.
Раньше, чем он осознал, что делает, Владимир расстегнул крючки и мимолетно удивился отсутствию корсета. Девушка повела плечами, платье соскользнуло на пол. Тонкое кружевное белье ничего не скрывало, фигурка у Анны оказалась и впрямь точеной. И никакие обычные женские ухищрения были ей не нужны. Грудь небольшая, но совсем не плоская, тонкая талия, стройные ножки и хорошенькая круглая попка. Владимир картинно неторопливо разглядывал Анну, всем видом демонстрируя равнодушие, хотя ладони зудели от желания прикоснуться к этому совершенству, удостовериться, что она настоящая, живая.
Анна молчала, и это дало Владимиру наглости продолжать. Он по хозяйски положил руку ей на грудь, хотел сжать до боли, до синяков, унижая эту нахалку, дразнившую его своей красотой, но пальцы не послушались. Прикосновение получилось ласковым, почти умоляющим.
Анна шагнула к нему ближе, провела ладонью по груди, встретилась с ним взглядом, и Владимир почувствовал, что пропадет, если немедленно не оттолкнет ее. Презрительные слова рождались и тут же умирали так и не произнесенные. Вместо суровой отповеди барон опустился на колени перед своей крепостной, провел дрожащими руками по шелковистым бедрам, прижался щекой к мягкому животику. Она пахла тмином и молоком, от желания темнело в глазах, хотелось целовать ее, с каждым поцелуем сходя с ума еще больше.
Он бережно взял девушку на руки и отнес в спальню, она была права – гостиная не самое подходящее место для таких игр, во всяком случае, сейчас.

Совершенство непринужденно лежало на его кровати и смотрело бирюзовыми глазами, в которых не было ни капли страха или сомнения. Любопытство, ожидание, предвкушение долгожданного подарка, - вот, что он видел в ее глазах. Владимир поцеловал каждый пальчик на маленьких ножках своей госпожи, Анна выдержала недолго. Ножка непроизвольно дернулась, не даваясь ласке.
- Щекотно! – засмеялась девушка.
Куда подевалась его обычная ненависть? Она бесследно растворилась, уступив место восхищению, нежности и желанию. Может быть это была и не ненависть вовсе? Не потому ли он злился, что взгляд ее глаз равнодушно скользил по нему, а он не знал, как привлечь ее внимание, не смел прикоснуться к девушке. Зато теперь она будет принадлежать ему.
Владимир медленно выдохнул, боясь моргнуть, вдруг прелестная нимфа ему только привиделась, но тепло нежной кожи под ладонями убеждало, что все по-настоящему. Анна необъяснимым образом оказалась вплотную к нему, положила руки на плечи, заглянула в глаза. Ее глаза - уже не бирюзовые, по русалочьи зеленые, они колдовским образом похитили его душу. Нежные губы прижались к щеке в невинной ласке, обещая гораздо больше. Владимир прильнул жадным ртом к сладким губкам и с головой погрузился в пряный дурман.
Ловкие пальчики без труда расстегнули его рубашку, пробежали по напряженным мышцам живота, застежка на брюках распалась сама собой. Владимир едва не охнул от ласковых прикосновений нежных ладоней и… такого конфуза с ним не случалось никогда. Даже в тот раз, когда он стал мужчиной, он вполне контролировал себя. Но сейчас не смог. Анна же словно этого и ждала. Она будто бы не заметила его растерянности, использовав простыню в качестве полотенца, она снова прижалась к нему.

Ночь пьянила сладкими ледяными иголочками шампанского, сердце замирало от покорности женского тела. Как она могла быть одновременно такой откровенной и стыдливой, умелой и неопытной, покорной и строптивой. Только едва слышный стон сорвался с ее губ, когда он в дурманном хмелю забыл всякую осторожность. Он непроизвольно замер, чувствуя, как напряглась Аня, не понимая отчего длинные ресницы стали еще темнее от слез.
- Анечка… - только и сумел прошептать Владимир, наконец-то осознавая, что означают ее слезы.
- Ангел мой… Анечка… только моя… - радость смешивалась с виной, сладость торжества отдавала горчинкой, но иначе и быть не могло. Анна коротко вздохнула, открыла глаза и улыбнулась победно и обольстительно. Что было потом, он не помнил. Пытался вспомнить и не мог, сознание отключилось, словно не умея принять столько счастья сразу. Какие обрывки, которые не могли быть правдой, но… Аня ни тогда, ни потом не упрекнула его в жестокости, но в ту ночь… он сорвался, Владимир знал это. Ему следовало быть бережнее с ней, только ставшей женщиной, сдержаться, смирить свою ненасытность.
Он очнулся только утром, много позже рассвета, жалобный стон Анны наконец-то отрезвил его.
- Аня… - Владимир неверяще смотрел на нагое девичье тело, освещенное яркими лучами солнца. На сливочно-белой коже темнели уродливые отметины – следы его нетерпеливой страсти.
- Я больше не нравлюсь тебе? – она прикрыла голубые с зеленоватым отблеском глаза, ошибочно истолковав его взгляд.
- Глупенькая моя… тебе больно?
- Нет. – торопливо возразила Анна.
- Зачем ты обманываешь меня? – он ласково обнял девушку.
- Я хочу нравиться тебе… хочу быть с тобой… мне не больно, когда ты рядом. – она потерлась носиком о его щеку. – Мне было… хорошо.
- Аня… - он не знал, что сказать, как выразить словами то, что чувствовал он сам. – Хорошо… - если бы можно было этим словом объяснить то, что с ним произошло. Все эпитеты не могли описать и тени того, что он испытал ночью. И одной ночи ему будет мало.

Владимир смежил веки. Уже четыре года прошло с той самой первой ночи и с тех пор он не помышляет о других женщинах. Ночная зеленоглазая колдунья украла его сердце, но ни разу не позволила сказать об этом. В груди болезненно заныло, говорит «Я люблю тебя», а сама смеется, и не поймешь - правду говорит или дразнит.
В последнее время он сам не свой из-за ухаживаний Репнина, а ведь ему нельзя этого показывать. Никак нельзя. Отцу совершенно незачем знать о его истинных чувствах к Анне, неспроста же он все время подчеркивает, что крепостная воспитанница ему дороже сына.
Все, хватит! – оборвал сам себя Владимир. – Чем скорее выспишься, тем скорее отправишься в дорогу.

Анна дремала под негромкий разговор опекуна с князем Оболенским, уютно устроившись в углу кареты. Она уже скучала по Владимиру. В лучшем случае он приедет вечером, но она не придет к нему, оберегая их тайну, с грустью подумала Анна. Нельзя сказать, что она не любила Ивана Ивановича, но порой его отношение к сыну было ей непонятно. Он предпочитал держать Владимира на расстоянии, хотя гордился его успехами. Но было в этой гордости что-то неправильное, так соперник ревниво следит за счастливым конкурентом. Дядюшка порой ведет себя так, словно Владимир получил то, о чем мечтал он сам, - пришли непонятные мысли сквозь дрему и тут же исчезли, уступив место другим. Владимир… такой разный… холодный и насмешливый днем и ласковый любовник ночью. Владимир… как же я люблю тебя… кажется, что не могу дышать, когда тебя нет рядом… Еще одного Кавказа я не переживу…
Дыхание девушки оставалось ровным, хотя сердце опять сжалось от воспоминаний. Как смертный приговор на нее обрушилось известие о назначении Владимира на Кавказ. Что с того, что он вернулся героем, она чуть с ума не сошла тогда от страха потерять его навсегда. Ждала каждого письма, любой весточки о нем. Анна помнила, как он вошел в дом. Знакомый незнакомец, чужой и невыносимо родной.
- С возвращением, Владимир Иванович. – склонила она голову в вежливом приветствии. Он только сухо кивнул и улыбнулся отцу. Два актера по-прежнему разыгрывали спектакль. Но ночью… что это была за ночь! Анна не позволила ему говорить, зачем слова, когда она итак все видит по глазам. Упоительная тяжесть его тела, жаркое дыхание, крепкое объятье рук, все это было куда красноречивее слов. Он еще осторожничал, глупый!
Анна не удержалась от легкого вздоха, вспомнив, с какой радостной готовностью ее тело откликнулось на ласки мужчины. У него никого не было, с удивлением поняла она, почувствовав, как он вздрогнул и замер, тяжело дыша, едва ли не после первого движения. Может быть для мужчин счастье – когда он у женщины первый, для женщины, Анна теперь это точно знала, счастье осознавать, что она стала для него единственной.
Со сладкими воспоминаниями и дорога кажется короче, промелькнуло в голове, когда Иван Иванович окликнул ее.
- Анечка, мы почти дома.
- Уже, дядюшка? – непритворно улыбнулась она, открыв глаза. Иван Иванович смотрел на нее с отеческой нежностью.
В такие моменты так просто было забыть о своем происхождении и двусмысленном положении. Когда Владимир окатывал ее волной презрения, было легче помнить о том, о чем забывать не следует. Она просто живая кукла. Что с того, что у куклы есть сердце? Хуже всего, что кукла могла чувствовать, могла любить. И она полюбила… того, о ком ей и мечтать то было нельзя. Она молча обожала его, радуясь любому вниманию, даже насмешкам и колкостям. Так могло продолжаться до бесконечности, но однажды вечером она заглянула в его глаза и… шагнула в пропасть. Она должна была упасть и разбиться, но в ту ночь она научилась летать.
Она скрывала свое счастье ото всех, оно было хрупким - ее хрустальное счастье. Многие с удовольствием разбили бы его, растоптали в мелкое крошево, как смеешь ты, кукла, быть счастливой! Довольно того, что хозяин лелеет тебя, будь благодарна! Несколько лет назад она видела в лавке неописуемо дорогую куклу – фарфоровое личико, глаза в поллица, но не это было в кукле главным. Хитрый механизм заводился маленьким ключиком, и тогда кукла начинала петь, покачивая точеной головкой. Это же я, с горечью узнала себя девушка. Только мне даже ключик не нужен. Это было накануне ТОГО вечера.
- Аннушка, что ты притихла? Устала? – ласково осведомился Иван Иванович.
- Немного. – улыбка была чуть виноватой, самую капельку.
- Ну иди, отдыхай. Бледненькая совсем. А ведь вечером спектакль, не забыла?
- Нет, дядюшка, как можно?! – Анна покачала головой, устало улыбнулась и чинно поднялась по лестнице.
- Сокровище, настоящее сокровище! – восхищался Оболенский, глядя на уже пустую лестницу.
- Да, Сергей Степанович, вы правы. Но вы еще не видели ее на сцене. Это что-то волшебное.
- Я нисколько не сомневаюсь в ваших словах, мой дорогой друг!

Спектаклю не суждено было состояться. Иван Иванович зашел в гримерку перед самым началом, еще раз посмотреть на девушку и нечаянно обмолвился о своих планах. Узнав, что опекун хочет сговорить ее с князем Репниным, Анна печально покачала головой.
- Я не смогу выйти за него замуж.
- Что еще за глупости, - нахмурился барон.
- Я… я так виновата перед вами, дядюшка. – Анна бросилась благодетелю в ноги. – У меня… будет ребенок.
- Кто его отец? – свистящим шепотом выдохнул опекун. Девушка только помотала головой.
- Он… я ему совсем не ровня.
Жуткая смесь из презрения, ужаса и отвращения исказили черты лица старого барона.
- Ты… как ты могла? Ты такая же, как твоя мать! Такая же развратная и лживая. А я то надеялся, что ты возьмешь от меня хотя бы понятие о чести!
Анна с трудом осмысливала услышанное, не поднимая глаз на разгневанного мужчину.
- Иди к себе и не появляйся, пока я не позову. – прохрипел Иван Иванович и вышел пошатываясь. Его мир за одну секунду сгорел и рассыпался невесомым прахом.
- Поди, скажи, что спектакль отменяется. – остановил он пробегающего дворового. Дубовая дверь библиотеки ненадолго отгородила его от остального мира, а бокал бренди помог чуть приглушить боль от внезапной пустоты. Иван Иванович не успел допить и один бокал, как его одиночество было нарушено.
- Добрый вечер, отец. А я то торопился, надеясь развлечься, оказалось – зря. Вы отменили спектакль. – Владимир усмехался одним уголком губ.
Он не понял отчего отец поднял на него взгляд полный ненависти.
- Развлечься? Да, нет, ты прибыл вовремя. Успел на свою свадьбу.
- Отец, опять вы за старое? – Владимир пренебрежительно пожал плечами. – Сколько раз мне надо сказать, я не собираюсь жениться. Тем более на Лизе Долгорукой.
- О Лизе можешь забыть, она слишком хороша для тебя. – с лица старого барона не сходила неприятная ухмылка. – Ты женишься на… Анне.
У Владимира кровь отхлынула от лица.
- Что же я такого натворил, что вы хотите погубить мою честь и карьеру женитьбой на этой… крепостной.
- Не волнуйся, твоей карьере ничего не угрожает. – поморщился старший Корф. – Есть документы, что Анна вполне благородного происхождения.
- Тогда, в чем подвох?
- Весь в отца… - пробормотал Иван Иванович. – Ты будешь растить ее ребенка. И никогда не скажешь, что ты ему не родной отец.
Владимир вздрогнул.
- Я правильно понял, что я… вам не сын? – осторожно спросил он.
Старший Корф рассмеялся сухим болезненным смехом.
- Анна… Анна - моя дочь! А ты… как я любил твою мать, так же ненавидел твоего отца за то, что она выбрала его! Я был готов на все, только бы она стала моей женой. И я дождался… Война все спишет… Она согласилась выйти за меня, если я признаю тебя своим. Я так любил ее… боготворил… она умерла, рожая МОЕГО сына. – он говорил монотонным надтреснутым голосом, вываливая признания на голову ошарашенного Владимира.
- А Анна? – сумел задать нужный вопрос молодой барон.
- Ее мать была в моей постели всего один раз, но отчего-то она смогла понести от меня! – едкая желчь изливалась с каждым словом. – Разве я мог отказаться от своей крови… Я купил у нее малышку…
- Откуда вы знаете, что это ваш ребенок? – Владимир поморщился.
- Знаю… есть неоспоримые признаки, что в ней течет кровь Корфов… Ты женишься и воспитаешь ее ребенка Корфом. – яростно закончил барон.
Владимир смотрел в посеревшее лицо того, кого он привык знать отцом.
- А если нет? – прищурился он, нельзя было соглашаться слишком легко.
- Тогда… всплывет правда о твоем рождении… и о твоей матери… о ее внебрачной связи с этим…
- Вы не посмеете… - почти прорычал Владимир.
- Мне больше нечего терять. – Иван Иванович налил себе полный бокал бренди и одним духом опорожнил его. – Ступай, я уже все решил.
Играя желваками, Владимир яростно хлопнул дверью.

В полной прострации Анна теребила в руках веревку, пытаясь завязать скользящий узел. Пальцы, обычно такие ловкие, сейчас дрожали и не слушались. Дверь рывком распахнулась, на пороге замер бледный, как полотно, Владимир.
- Что ты делаешь? – тут же бросился он к ней.
- Уходи… - в голосе девушки слышалась неизбывная тоска, глаза лишились обычного блеска. Барон отобрал у нее веревку и отошел, лишь затем, чтобы запереть дверь. Он едва не пришиб дверью Полину.
- Ой, барин… а там… батюшка ваш Анну к себе требует.
Анна, как сомнамбула, вышла из комнаты, умудрившись не задеть Владимира, по-прежнему стоящего в дверях.

- Звали, Иван Иванович? – она была чудо как хороша сейчас, ее не портили даже залегшие под глазами темные круги.
- Я решил твою судьбу. – едва заметно кивнул старый барон. Анна молча смотрела на него, ожидая продолжения.
- Ты выйдешь замуж и родишь моего внука. Я не разбрасываюсь своей кровью. Ты ведь уже поняла, что я… твой отец.
Девушка кивнула, по-прежнему молча.
- Даже не спросишь кто он? – непонятная улыбка исказила его лицо.
- Кто он? – послушно повторила Анна.
- Владимир. – улыбка стала еще гаже.
- Я не могу выйти замуж за брата. – голос маленькой девушки был полон ледяного спокойствия.
- Он тебе не брат. – медленно отчеканил Иван Иванович, в бирюзовых глазах промелькнуло удивление. – Это все, что я хочу тебе сказать, остальное тебя не касается. Вы обвенчаетесь послезавтра.
- Владимир ненавидит меня.
- Он ничего тебе не сделает, но это будет тебе уроком.
Анна медленно сглотнула, - За что вы обрекаете меня на такую жизнь?
- Ты не сохранила главное, что есть у Корфов – честь. Я спасаю ее, как могу. А теперь – иди.
Она молча вышла, держа все чувства в кулаке.

Владимир ждал ее в коридоре, распахнул перед ней дверь комнаты, вошел следом, тщательно запер дверь и только потом позволил себе крепко обнять измученную красавицу.
- Анечка… ну все, тише, тише, уже все… - уговаривал он девушку, чувствуя, что она дрожит и тихо плачет. – Хорошая моя… разве я мог вообразить, что отец будет заставлять меня жениться на тебе.
Владимир не сдержал смешка.
- Ты этому рад? – Анна подняла на него глаза полные слез.
- Конечно! Я в последнее время не знал, что придумать, чтобы ты стала только моей.
- Я итак твоя. – она снова уткнулась ему в грудь.
- А театр? А эти бесконечные смотрины? А Репнин? – поморщился Владимир.
- Почему Иван Иванович так ненавидит тебя? А теперь и меня…
- Дело не в нас.
- А в ком?
- Скорее всего в наших родителях. Он ненавидит моего отца, до сих пор не может простить моей матери, что она не родила ему законного ребенка, а твоя мама виновата в том, что родила тебя. Я вроде бы Корф, но не настоящий, а ты – настоящая, но незаконная. – улыбка мужчины была грустной.
- Это все так сложно, Владимир, я не понимаю, как можно так жить? Столько лет прятать истинные чувства. Столько лет ненавидеть. – Анна утерла слезы. – Ты… иди… я не хочу, чтобы кто-нибудь догадался, что… я тебя люблю.
Ее руки обвили шею барона.
- Не говори ничего! Поцелуй меня и иди. – попросила она прежде, чем он сказал хоть слово.
Владимир мысленно застонал, выполняя ее просьбу. Оторваться от сладких губ было настоящей пыткой, но Анна мягко толкнула его в грудь.
- Иди.
- И не надейся! – зло бросил он, стоя на пороге и захлопнул дверь. Заметив жестокую усмешку на красивом лице, Полина едва не скатилась вниз по лестнице. Весь дом уже знал о предстоящей свадьбе, в людской кто жалел Анну, кто злорадствовал, но все сходились в одном – девушке придется очень несладко.

Иван Иванович сдержал обещание и женил сына на воспитаннице. В церкви молодые не смотрели друг на друга, невеста была едва ли не белее свадебного платья, жених стоял с мрачным видом. Владимир больше всего сейчас боялся переиграть, вдруг отец поддастся жалости и спасет дочь от «ненавистного» брака. Но нет, Иван Иванович взирал на все происходящее с торжествующей улыбкой. Если бы он умел читать мысли, то вряд ли бы радовался.
В спальне, куда поднялись молодые после праздничного ужина, горела всего одна свеча. Анна медленно повернулась к мужу, глаза казались почти черными в неярком свете.
- Я так боялась, что он догадается. – прошептала она, устало запрокидывая голову. Владимир обхватил руками тонкую талию девушки.
- Я тоже, но он торжествует, думая, что победил. И я не хочу его разочаровывать.
- Да, если он поймет, что мы обманули его, то сделает все, чтобы разлучить нас. – пальчики уже воевали с тугими пуговицами парадного мундира.
- Мой отпуск закончится через неделю и я увезу тебя в Петербург. – пообещал он, потом спохватился. – Аня, а тебе это не повредит? И почему ты сразу не сказала мне о ребенке?
- Я хотела, но сначала не была уверена, а потом просто не успела. Когда я узнала, кого Иван Иванович прочит мне в женихи – растерялась и сказала ему. – она жалобно посмотрела на Владимира.
- Значит… значит, это правда? – его взгляд был немного напряженным.
- Да, у нас будет ребенок, теперь я в этом уверена. Ты не рад. – грустно констатировала девушка.
- Что ты! Честно признаться, я уже опасался, что у нас никогда не будет детей. – он крепко обнял красавицу.
- А я боялась, что Иван Иванович прикажет мне избавиться от ребенка. Но я бы скорее умерла, чем послушалась. – глухо выговорила Анна, пряча лицо на груди Владимира.
- Даже не думай о том, чтобы оставить меня! – молодой муж вдруг почувствовал ревность к еще не родившемуся малышу.
- Ты ужасный собственник, Владимир. – девушка чуть откинулась назад, чтобы посмотреть в глаза мужчине. – Я так мало времени буду принадлежать тебе одному. Хочешь, я рожу тебе дочку? К сыну ты будешь ревновать сильнее.
- Моя маленькая зеленоглазая ведьма! – ревность ушла, схлынула от одной насмешливой улыбки. В самом деле – глупо ревновать к ребенку, который к тому же такой маленький, что еще совсем незаметно.
- Владимир… есть еще одно… - Анна напряглась всем телом.
- Я еще чего-то не знаю? – он насмешливо приподнял бровь.
- Нужно, чтобы все поверили, что… наш брак вовсе не идеален. Особенно барон. – она передернула плечами.
- И… что ты предлагаешь? – Владимир выжидательно прищурился. Пощечина оказалась для него полной неожиданностью.
- Животное, не смей меня трогать! – отчаяние и ненависть в голосе девушки казались самыми настоящими, тонкие руки с силой оттолкнули его.
- Ты – моя жена! – с пол оборота завелся Владимир и крепко схватил ее за запястья.
- Это ничего не меняет! Ты же ненавидишь меня! – Анна отбивалась всерьез, старалась освободить руки, в голосе уже звенели близкие слезы.
- Вот именно, это ничего не меняет! Я хочу получить свое по праву! – он толкнул девушку на кровать и навалился сверху. Сопротивление внезапно раззадорило его, не было никакой возможности заставить красавицу подчиниться, кроме как грубой силой. Владимир зарычал, когда острые зубки прокусили его нижнюю губу, заставив отдернуть голову. В отместку он впился грубым поцелуем в белоснежную шейку девушки, невзирая на ее отчаянные попытки вырваться. Тонкое кружево, прикрывавшее нежную грудь, было безжалостно разорвано, пышные юбки бесцеремонно задраны.
- Нет! Нет! – нежный голос зазвенел, забился плененной птицей и умолк. Остался лишь стон безысходности, заглушенный властными губами.
Владимир содрогнулся всем телом и, едва придя в себя, сел на кровати, обхватив руками голову. Он чувствовал себя премерзко. Он сейчас изнасиловал женщину, которую любил больше жизни, которую боготворил. И это была не игра. Пусть даже она сама вынудила его, но он… как он мог настолько потерять голову?
Женские руки оплели шею, Анна прижалась грудью к его спине.
- Какой же ты иногда бываешь бешеный. – прошептала она ему в ухо.
- Аня, я - мерзавец. Не нужно меня утешать. – мотнул головой Владимир. Она только тихо засмеялась и скользнула ладошкой ему под рубашку.
- Я думаю, что это тебе следует утешить меня. – она стала ласково покусывать его за шею, стягивая рубашку с мужских плеч. Он развернулся к ней.
- Неужели ты все еще хочешь меня, после того, что я сделал? – с горечью спросил Владимир.
- Да… - в разорванном платье Анна выглядела соблазнительной, как никогда. – Ты еще не понял? Я сама хотела этого.
- Я знаю, но Я не должен был! – как же он сейчас ненавидел себя.
- Владимир! – позвала девушка, заставив его поднять голову. – Владимир, я люблю тебя. Только ты ничего не говори больше. Просто иди ко мне.
И он подчинился, как всегда. Стоило только поцеловать нежные розовые губы, как он пропадал, терял голову, и не было в жизни ничего важнее, чем сжимать в объятьях золотоволосую красавицу и знать, что сейчас она принадлежит ему. Ему одному.

Владимир спустился в гостиную еще до завтрака. Иван Иванович с неодобрением покачал головой, заметив сытый блеск его глаз.
- Что ты вытворяешь? – недовольно спросил он у молодого человека. – Ночью весь дом не спал.
- Я далеко не монах, а Анна красива. К тому же она – моя жена. – Владимир вальяжно развалился на диване.
- Анна должна родить этого ребенка! – рявкнул барон.
- Не стоит так переживать, это был всего лишь урок послушания. Надеюсь, что она усвоила его. – он не стал сдерживать довольной улыбки. – Во всяком случае, утром мы пришли к пониманию.
Анна присоединилась к ним только за завтраком. Девушка не поднимала глаз, односложно отвечая на вопросы, даже строгое платье с воротничком-стойкой не могло скрыть следов поцелуев на шее.

Иван Иванович теперь не знал, что делать. Казалось бы, он одним махом наказал и распутную дочь и приемного сына, которого так и не смог полюбить как родного, но все же что-то не давало покоя. То ли подспудное чувство вины, то ли преувеличенно довольный вид Владимира, то ли нарочитая покорность Анны. Иногда барон мечтал вернуться в тот роковой вечер, когда не смог сдержать гнева и так распорядился судьбой дочери, тогда он принимался ругать себя за мягкотелость и сентиментальность. Он мечтал сделать из девушки бриллиант, не жалел ни денег, ни сил на огранку каждой грани ее таланта. Он привык улыбаться, слушая похвалы, расточаемые воспитаннице, даже показал ее князю Оболенскому, желая покрасоваться, каким сокровищем обладает. Естественно, ни в какой театр он бы ее не отдал, мало ли чем дитя тешится дома. А теперь ею безраздельно владеет Владимир. Может быть, именно это раздражало? Или то, что Анна так быстро смирилась и больше не выказывала недовольства? Она была почтительна как прежде, но из ее глаз исчезла сердечность и живой блеск. Дворовые шушукались о бешеном темпераменте молодого барона, горничные сокрушались, что белье в спальне молодых приходилось менять минимум два раза на дню. Иван Иванович не понимал, радуют его эти сплетни или огорчают.

Анна теперь каждую ночь нежилась в сильных руках мужа, днем тщательно скрывая свое счастье, пуще всего от человека, который считал себя ее отцом. Девушка была похожа на незажженную восковую свечу, всегда такая же прямая и бледная до прозрачности.

Все изменилось в один день. Иван Иванович Корф, заядлый охотник и ценитель лошадей, выехал по первому снегу на новом жеребце. Испробовать в полной мере резвость прекрасного животного не довелось, коварный ледок хрупнул под копытом, конь споткнулся, и барон не удержался в седле. Все бы обошлось, не упади он на узловатый корень столетнего дуба аккурат шеей. Так его и нашли, жеребец косился на покойника, но далеко не отходил.
Анна, узнав о гибели опекуна, побледнела еще больше и пошатнулась, Владимир встревожено подхватил ее на руки.
- Тебе нельзя переживать! – ласково выговаривал он жене, укладывая ее на кровать.
- Я просто не могу поверить, что все кончено. Больше не надо притворяться. Володя… но мне его жаль. – она прижалась щекой к его ладони. Владимир коснулся губами ее щеки, с трудом удержавшись от более страстного поцелуя, понимая, что сейчас совсем не время.
- Еще столько всего нужно сделать. – она сделала попытку встать.
- Тебе нужно отдохнуть, Анечка. Лежи, я сам обо всем позабочусь. – у нее сердце защемило от его нежного голоса.
- Владимир… - она дождалась, пока в его взгляде появится вопрос. – Я люблю тебя.
- Аня… - он наклонился к ней и опять больше ничего не успел сказать. Когда нежные губы прижались к его губам, все слова застряли в горле, а потом и вовсе раскатились по буковкам.

На похоронах Владимир крепко держал жену за руку, слыша тихие перешептывания. Кое-что он сумел разобрать, в основном гадали, какой фортель теперь выкинет молодой Корф. Весь уезд знал, что он женился по настоянию отца, а вовсе не по собственному желанию. Владимир внутренне кипел, надеясь, что Анна не слышит этих сплетен.
После поминок Корфы наконец-то остались одни. Анна подняла на мужа глаза, и у того сердце привычно замерло на секунду.
- Устала, Анечка? – он нежно погладил ее по руке.
- Да. – она прижалась к его плечу лбом.
- Пойдем спать. – Владимир подхватил жену на руки.

Прислуга недоумевала и шушукалась по углам, Владимир Иванович после гибели отца разительно изменился в отношении к жене. Они практически не расставались, барон обнимал супругу при каждом удобном случае, но хватало одного кроткого взгляда-напоминания о трауре, и он со вздохом разжимал руки.

После девятин Владимир не выдержал и жадно поцеловал жену, едва закрыв дверь спальни.
- Ты думаешь, что прошло достаточно времени? – спросила она, выскользнув из его объятий.
- Я знаю, что больше не выдержу. – чуть дрогнувшим голосом произнес он.
- Я не смогу заснуть без тебя. – с тоской выдохнула Анна. – Но если тебе будет легче, то я уйду в свою комнату.
- Даже не думай об этом. – скрипнул зубами Корф.
- Владимир, я просто… - она не договорила, теплая ладонь закрыла ей рот.
- Я люблю тебя. – барон серьезно посмотрел ей в глаза. Анна вздрогнула и странно сжалась.
- Что с тобой? Ты не веришь мне? – Владимир требовательно встряхнул ее за плечи.
- Я… я… - девушка вдруг стала заикаться и подозрительно зашмыгала носом.
Владимир крепко обхватил ее руками и прижал к себе.
- Ну что ты, глупенькая, - зашептал он. – Ты же знала это. Почему плачешь?
- Потому что… быть такой счастливой это… больно. – она подняла голову, слабо улыбнулась и погладила его по щеке. – Боюсь, что у меня сердце остановится.
- Думаешь, я позволю тебе оставить меня? – притворно нахмурился барон и тут же схватил жену в охапку. – Люблю, люблю, люблю! – повторял он, подкрепляя слова поцелуями. Анна запрокинула голову, расслабляясь в надежных объятьях, по ее мнению быть счастливей казалось невозможным.

Конец.