|
Жил на свете барон. Звали его Иван Иванович Корф. Хорошо жил, на здоровье не жаловался, денег хватало и дом - полная чаша, но все чаще стал он кручиниться. Единственный сын, родная кровиночка, никак не остепенится. А барону внуков хочется тетешкать. Позвал он к себе сына и говорит: - Решил я тебя, Володя, женить. А парень смеется: - Молод я еще, отец, жениться! Да и мне больше по нраву пастушки, они меня обожают. Иван Иванович и говорит ласковым голосом: - Женись на пастушке, я согласен. Главное, внуки чтобы были! Владимир даже оторопел: - Как, на пастушке? - А что такое? - Я же все таки барон! Отец засмеялся в усы и достал из-под стола расписной ларец. - Не хочешь на пастушке, вот есть княжеские и баронские дочки. И положил перед наследником с десяток портретов. Девушки все были как на подбор – красавицы, но не поверил Владимир. - Так не бывает, папа. Врут все эти портреты. - Собирайся тогда, сынок, в дорогу. Садись на коня резвого, да поезжай. И мир посмотришь и сам проверишь. Обрадовался Володя совету родительскому да отсрочке свадьбы неминуемой, сгреб портреты, что поближе лежали. А на обороте у каждого описание, чтоб в трех сосенках не заплутать, не запутаться. Сел молодец на коня резвого, и с легким сердцем и пустой головой отбыл из дома родительского. Долго ли коротко, но привела его дорожка до панов Калиновских. Панночка Оленька – красавица писаная, глазки лукавые, щеки румяные, а улыбается – сердце заходится. Всем хороша девица! Но быстро заметил Владимир Иванович, что не люб он панночке. Очи прекрасные часто грустны были, губки алые не улыбались. Вызнал он, что грустит красавица по принцу мимоезжему, гостил он в усадьбе всего одну ноченьку, но похитил сердце девичье. И вызвался молодой барон помочь сердечной беде, свезти письмецо тайное. Сказано – сделано. Разыскал Владимир того принца, письмо отдал честь по чести, да поехал себе дальше. И не узнал, что принц вернулся к панночке, которую полюбил с первого взгляда, но он ничего ей не сказал. Мало ли принцев у такой красавицы. Ехал Владимир Иванович лесами и лугами, уж и добрый конь притомился. Увидел усадьбу молодец, обрадовался. В этих местах жили князья Долгорукие, старшая дочь их была завидной невестою, а младшая еще в возраст не вошла. Молодого барона приняли, как гостя дорогого, в баньке напарили, накормили и спать уложили. Пробудился добрый молодец, потянулся в постельке мягкой, да и соскочил на ножки резвые. Оделся в платье нарядное да в сапожки бархатные, вошел в горницу, хозяевам поклонился. Князь Петр свет Михайлович встретил его ласково, расспрашивал о родителе, довелось им с Иваном Ивановичем и дружбу водить. Обрадовался, как узнал, зачем Владимир пожаловал, кивнул дочери своей Лизаньке, а та зарделась, глазки опустила. Княгиня Мария Алексеевна улыбается, а в глазах недоброе таится. Не соврал портрет, красавицей была княжеская дочка. И нрав легкий, игривый. По сердцу Владимиру были такие девицы. Улыбнулся он белозубо княжне, разговор ласковый завел, та отвечает, шутит. Веселая, бойкая! На миг всего отвлекся молодец, принимая чашу меда пенного, заглянул в глаза служаночки, да и пропало сердце молодецкое. И вроде не с чего: тощая, косы русые, не золотые, глаза не разберешь то ли серые, то ли голубые, цвета линялого июльского неба над степью, да и сама – пигалица. А вот поди ж ты, сердце стучит птахой испуганной, горло свинцом наливается, руки дрогнули, коснувшись бледных ладошек. Схватил Владимир чашу и осушил одним глотком. Повернулся к Лизаньке, а пигалица из головы не идет. Смеется барон, а сам думает, как бы половчее придумать да встретится с той служаночкой. Притворился он хмельным, и добрые хозяева кликнули слуг, что покрепче, проводить молодца в спаленку. А пигалица свечу несет. Обрадовался Владимир, чуть все не испортил, да вовремя одумался. Воды попросил, служанка и побежала. Раздели слуги Владимира, взбили перины пуховые, тут и пигалица с водой вернулась. В горле совсем пересохло, припал молодец к чаше с водой ключевой. И тут такая гостья вошла, барон чуть не подавился. Сама княгиня пожаловала да проверила, хорошо ли устроили гостя, не жестка ли постель, не дует ли от окна. Глянула хозяйка зло на пигалицу, подтолкнула ее к Владимиру. - Владимир свет Иванович, вот вам личная служанка. Она будет исполнять ваши приказы. Все ваши приказы. Обомлел молодец от такого подарочка, поклонился хозяюшке, благодарил за ласку, за внимание. Мария Алексеевна на служанку зыркнула, барону молодому улыбнулась и выплыла из спаленки. Покосился Владимир на свою пигалицу, упал на подушку и захрапел. Она вздохнула тихонько, одеялом его укрыла и присела в уголок. Бог весть, что еще мачеха придумает, за что захочет наказать. Скажет – не отпускал тебя гость дорогой, пожалуй на конюшню, розги уж размочены. Никого у нее нет кроме батюшки, да и тот не всегда успевал заступиться. Заплакала Аннушка над судьбой своей горькой, тихонько, чтобы никто не услышал, пригрелась у теплой стенки и заснула. Пробудилась, солнце уже высоко стояло, и не на полу у стенки лежит, а в кровати мягкой. И барон молодой рядом, смотрит, улыбается. И глаза у него ласковые-ласковые. Охнула девушка, с постели соскочила, да молодец поймал за руку. - Куда ты? - Воды надо принести. - Зачем? - Для умывания. - Пока не надо. Скажи лучше, как тебя звать, Травинка? - Все по разному кличут. Батюшка – Анечкой, сестрицы – Анной, а мачеха Норкой, да Нюшкой. - Я буду Анечкой, можно? - Можно. И смотрит так… Зачем так смотрит? Она же знает, что некрасивая. Или он со всеми такой? - Пустите, барин. Воды принесу. - Не нужно воды. Спина чешется. Скинул Владимир рубаху на пол, на кровати развалился. - Почеши! – просит. А спина у него гладкая, сильная. Под пальцами жаром так и пышет. Заурчал барон, замуркал, как большой кот. И только указывает – ниже, выше. Перевернулся на спину, руку ее на живот к себе положил. Анечка бедная от стыда света не взвидела, вскочила и за дверь. А за дверью мачеха. Увидела косы растрепанные и румянец стыдливый. - Ах ты бесстыдница! – кричит. И слова молвить не дала. - На конюшню убирайся, распутница! Не пожалею розог для тебя! Испугалась Анечка, вздрогнула. Тут сзади ее как схватят. Закричала она жалобно, да и упала без памяти. Владимир ее подхватил и хозяйке улыбается. - Хорошую служанку ко мне приставили, да пуглива больно. - Ну, раз по нраву вам, то я рада. Не давайте ей спуску, ленивице. - Не дам! И потащил девицу в свою спаленку, как зверь лесной добычу тащит в логово. - Не бойся, Анечка, не бойся моя звездочка. Не отдам тебя я на расправу. И голос такой тихий, ласковый. И руки крепкие, надежные. Открыла глаза девица, смутилась. - Ну что ты, милая? Неужто думала, что отпущу тебя? Со мной поедешь, к родному моему батюшке. - Не отпустят меня даже с Лизанькой. - Что за глупости? Не тревожься, милая, все уладится. И пошел Владимир прямо к князю Петру Михайловичу. Тот как узнал, что гость удумал, брови нахмурил, насупился. - Отпустите добром, Петр Михайлович, увезу ж ее и хитростью. - Вон! – закричал хозяин. - Батогами гнать! Набежали слуги верные, да с дубинками, но где им против добра молодца выстоять. Швырнул барон креслице дубовое, да и снес троих обидчиков. В дверь ужом ввернулся, да заложил засов кованый. Пусть-ка дуб мореный попробуют, постучат об него дубинками. А на окнах решетки железные, не залезть туда, не выскочить. Лютым барсом понесся за Анечкой, подхватил ненаглядную на руки. - Увезу с собой, мое солнышко, никого другого не надобно. - Погоню пошлют. - Не боюсь! Если только своею волею ты со мной в путь дорогу отправишься. - Да! Поеду с тобой, добрый молодец. На край света, подальше от мачехи. Конь добрый – сытый да резвый, бежит – земля дрожит. Как узнала княгиня, как сведала, рассердилася, разобиделась. Верным слугам дала задание – ни пощады не дать, ни милости и барону и Нюрке-распутнице. Оседлали коней слуги верные, да у каждого лук со стрелами, вперед собак пустили по следу неостывшему. Собаки громадные, лохматые, - звери лютые. Услышали беглецы погоню, Владимир коня горячит, до реки бы добраться, там не достанут. Анна и говорит ему: - Не гони коня, не мучай, все одно – не убежать. А псы уж показалися, подвывают да порыкивают. Приготовился молодец к схватке, меч из ножен вынул, а девица улыбается. - Погоди рубить, добрый молодец. Тех собак я с рук выкормила. Пусти меня на землю. Нехотя Владимир послушался, но точно – завидели ее псы, замолчали, хвостами землю метут, носом тычутся. Каждого Анна приласкала, каждому шепнула что-то на ухо. Разбежались они по округе, и зовут за собой охотников. Только один – самый огромный с ними увязался. А Владимир со своей Анечкой добрался до речки быстрой, там уж дорога торная в родное поместье. В родном краю заставы крепкие, воины внимательные да умелые. Барон еще особо предупредил, чтоб глядели в оба. Иван Иванович встретил их ласково, обнял сына, обрадовался. Девица красивая, скромная, лучшей невестки не надобно. День прошел, другой пролетел, замечает Иван Иванович, что не ладно на сердце Володеньки. Загрустил совсем добрый молодец, закручинился, запечалился. Да и Анечка невесела, пес огромный рядом все время, и никто подойти не смеет, вызнать кто она, да откудова. Солнце летнее в небе катится, да цветастому лугу улыбается, только девице не радостно. Цветы белые в венок сплетаются, свиваются, слезы капают на пальцы ловкие. - Подари венок, красна девица! – незаметно подкрался молодец, заглянул в глазки печальные. Торопливо утерла слезы Анечка, венок за спину спрятала. - Не подаришь? – огорчился. - Другие мечтают венок подарить тебе. - А мне от других не надобно. Посмотри на меня, Анечка! Посмотри на меня, милая! Чем нехорош я? Или обидел чем? - Спас ты меня от расправы неминуемой, век благодарна буду. Как велишь, так и отплачу. - Что же… виру возьму я великую. Всю жизнь твою, Анечка. - Так мало тебе надобно? - Хорошо, тогда в довесочек, ты родишь мне сынка и три дочери, а потом мы еще подумаем. И обнял он свою красавицу. - Будь женою мне, Анечка. Ни о чем другом не мечтаю я. Улыбнулась наша скромница, глазки ясные осветилися, а сама довольнешенька! Надела венок на голову молодцу, поцеловала в уста сахарные. Тут веселым пирком, да за свадебку. Иван Иванович радуется, сына с невесткой поздравляет, дорогое вино открывает. Не успел бокалы наполнить, пес громадный на стол заскочил, зарычал, зубы скалит. Испугалися гости, отпрянули, мех с вином из руки вывалился. Где вино пролилось – трава черная, земля мертвая. Владимир прижал к себе Анечку, та белее свадебной скатерти. -Ты не бойся, моя милая, вон какой у тебя защитник. Он любую беду учует, отвратит и ложь и предательство. Не исполнились планы княгинюшки, Владимир с Анечкой живы и счастливы. А Дружок всегда на страже. Через годик родился сыночек… В свой черед появилась и доченька. И жили они долго и счастливо, ни бед ни печалей не знали. |