Глава 1 «Сей поцелуй, дарованный тобой, преследует мое воображенье…» Владимир стоял под дверью и слушал. Черт, какой голос - нежный, невинный. Он рванул ставший вдруг тесным воротник и вошел в комнату. Анна испуганно вскочила. - Что же вы прекратили петь? Насколько я понял, пение – это обычное занятие для наших крепостных в часы досуга. – Владимир подошел ближе. - Но ваш отец разрешил мне. – Анна попыталась уйти. - Ну еще бы. Только отца сейчас рядом нет. – Владимир оглянулся на дверь. - Пение не поможет, когда вас будут пороть. На конюшне. - Если господин барон… если Иван Иваныч так решит… - Анна повернулась, чтобы выйти. - Стоять! – Владимир взмахнул рукой. Анна замерла - Разве я давал вам разрешение уйти? У меня для вас есть поручение. Я надеюсь, что я не должен вам напоминать, что вы должны выполнять мои поручения. Все мои поручения. Его рука скользившая вниз вдоль рукава, наконец соприкоснулась с мягкой тканью. Пальцы сжали нежное плечо. Анна повернулась к нему. - Конечно. Чего изволите? Владимир обхватил ее за талию и подсадил на рояль. - Ты знаешь, чего я хочу, не так ли? - Я не уверена, что смогу угадать ваши желания. – Анна провела пальчиком по его щеке. – Барин… Владимир ухмыльнулся и повернул голову, ловя ее палец губами. Анна вложила пальчик ему в рот, и медленно вытянула, проведя по языку. Владимир задрал пышную юбку и удобно устроился между стройных ножек, затянутых в тонкие шелковые чулки. - Неужели ты забыла все уроки? - Вы так давно не приходили, барин, что я в самом деле начала забывать. - Я тебе напомню. – барон медленно стягивал платье с плеча, обнажая грудь. - Сегодня будь осторожнее. Мне еще на бал ехать. – томно выдохнула Анна, подставляя шейку под его губы. – В прошлый раз неделю пришлось глухие платья носить. - Угу. – промычал Владимир присасываясь к нежной коже плеча. Когда оторвался, на белоснежной коже краснело пятно. Он тут же прильнул губами пониже, и вскоре дорожка из пятен спускалась к розовому соску. Владимир сжал его зубами, заставив девушку чуть слышно застонать. Он потянул платье с другого плеча и ткань с треском разошлась, обнажив не только плечи и грудь, но и спину. - Что ты натворил! – Анна попыталась оттолкнуть его, но Владимир лишь сильнее прижал ее к себе. - Все равно оно мне мешало. Да и никогда не нравилось. Забудь. – он жадно стал сосать обнажившуюся грудь, больно сжимая другой сосок пальцами. Анна застонала, обхватывая его ногами. Владимир куснул сосок и выпустил его изо рта. Его пальцы глубоко проникли в нее. - Хочешь меня? – вкрадчиво спросил он, чувствуя, как влага течет по пальцам. - Да… - Анна подползла поближе к краю и шире раздвинула ноги. - Что нужно сказать? - Пожалуйста… барин… - Уже лучше. – Владимир медленно вынимал пальцы, а потом резко вводил. Она извивалась от каждого проникновения, стремясь продлить пребывание его пальцев внутри нее. – Чертова кукла. – прошептал он и расстегнул ширинку. Анна только блаженно выдохнула, когда он заполнил ее собой. - Барин… - прошептали розовые губы, когда он медленно вышел из нее. - Что? - резким рывком снова погрузился в глубину женского тела. Ответом был лишь тихий вздох. Он смотрел на нежное личико, распахнутые глаза, полуоткрытый ротик, маленький носик. Ангел. Невинный и чистый. Если забыть, что сейчас этот ангел выгибается навстречу его движениям, обвивает его ногами, бесстыдно требуя продолжать. Владимир взял ее за подбородок и грубо поцеловал, сминая нежные губы. Оторвался и оттолкнул ее руки, теребящие галстук. - Разве я позволял тебе раздевать меня? – он остановился. - Нет, барин. Простите меня. – Анна задвигалась, насколько позволяла опора. - Если это повторится еще раз, я накажу тебя. – Владимир резко качнулся вперед. - Я буду послушной… барин… - она откинулась назад и уперлась руками в глянцевую поверхность рояля. Владимир не ответил, только дыхание чуть участилось. Маленькие грудки дерзко торчали, дразня сжавшимися возбужденными сосками. Еще несколько рывков вперед и медленных откатов назад, крепко сжимая бедра, оставляя синяки на атласной коже. Сейчас, как никогда раньше хотелось сломать ее, чтобы она застонала от боли, заплакала, просила перестать, как в самый первый раз, когда он пришел к ней. Тогда он не был груб с ней, целовал, ласкал, а она отбивалась, слезы текли из прекрасных серых глаз, голосок дрожал. «Владимир… не надо… пожалуйста… не надо… не надо!» Слова затихли, потерялись в рыданиях, когда он силой развел ей колени и одним резким движением очутился в ней. Тогда он пытался быть ласковым. Глупец. Ей было нужно совсем другое. Его ласки оставляли ее равнодушной, она безучастно лежала, выжидая, когда он устанет. Такое отношение бесило его больше всего, он не признавался даже себе, что хочет, чтобы Анна отзывалась на его прикосновения. Так ничего и не добившись, уходил, давая себе зарок, что больше не войдет в дверь ее спальни, не прикоснется к фарфоровой коже, но не мог сдержаться, и все повторялось сначала. Однажды, разозлившись, безжалостно впился в грудь, надеясь вызвать хоть какой-то отклик. К его удивлению вместо стона боли с прелестных губ сорвался легкий вздох. Она стала его наваждением, горько-сладким, болезненным, томительным. Он оставлял на ее теле следы своей страсти, не в силах сказать ей о своей любви. Еще радость вызывало то, что отец даже не догадывался об их отношениях. Видя, с какой нежностью он смотрит на Анну, Владимир всякий раз думал про себя с каким-то злорадным удовлетворением, - «Ты не знаешь, что твой ангелочек вытворяет по ночам. По ночам она принадлежит мне!» Необходимость отбыть в полк означала, что он расстанется с Анной. Этот год стал для него адом, пытался забыть ее и не мог. Но вернувшись, натолкнулся на непонятную холодность. Она встретила его настороженно, вечером дверь ее спальни оказалась заперта. Владимир чертыхнулся и пошел к себе. Утром случайно столкнулся с ней в дверях кухни. Решение пришло мгновенно. Затащил девушку в тесную кладовку, повернул спиной, завернул подол и резким ударом овладел ей. Яростно вонзался в нее, задыхаясь от ненавистной любви. Взорвался неожиданно быстро, но удовлетворения не получил. Ему надо было видеть ее лицо, столько снившееся ему во время разлуки. Владимир развернул ее и подхватил под ягодицы. - Почему ты закрыла дверь? – прошипел он, насаживая ее на возбужденный жезл. Анна простонала только, - Я не хотела… - Ты не хочешь меня? – он больно сжал ее попку. - Хочу… - сорвался вздох с ее губ. Владимир приподнял ее и сжал зубами сосок сквозь ткань платья. От ее едва слышных стонов кружилась голова, он задвигался так резко, словно хотел проткнуть ее насквозь. Владимир прильнул ртом к нежной коже на шейке, жадно целуя, оставляя безобразные синяки в подтверждение своей власти над ней. Чувствуя приближение вспышки, впился в ее губы жестоким поцелуем, проталкивая язык глубоко в ее рот. Анна напряглась в его руках, крепче обхватила его ногами, обвила руками его шею и не смогла сдержать стона. - Владимир… - слетело его имя с припухших губ. - Неправильно. – он замер, сдерживаясь. Ему нужно было подтверждение, что она полностью принадлежит ему. - Хозяин… - тут же поправилась она, прижимаясь к нему. Внутри словно взорвался фейерверк, наслаждение рассыпалось яркими огнями и погасло, оставив приторно-горький привкус сгоревшей страсти. Отступив, смотрел как она поправляет платье, пытается привести в порядок волосы и чувствовал, что во рту снова пересыхает от жажды обладания девушкой. - Вечером не закрывай дверь. – велел он и вышел из кладовой. Быстро заглянул в комнату – никого не было, вернулся, стукнул в дверь и проводил ее до комнаты. При свете дня любой бы догадался, что что-то не так. Анна была непохожа на себя – растрепанная, на шее красные следы, платье помято. На ее счастье им никто не встретился. Воспоминания пронеслись короткой вспышкой между двумя движениями. Сейчас она снова была с ним, потому что он так хотел. - Я ненавижу тебя! – прошептал Владимир, изливаясь в нее, глядя в серые с поволокой глаза. - Мне все равно… хозяин… - томно ответила Анна, приподнимаясь. Владимир ухмыльнулся, застегивая брюки. Анна спрыгнула на пол, придерживая разорванное платье на груди. - Увидимся на балу. – пропела девушка, скрываясь за дверью. - Да… увидимся… стерва… как же я люблю тебя… - он в ярости ударил по клавишам. Рояль отозвался гулкой какофонией звуков.