|
Узнав, что мне предстоит петь на балу, я повернулась к опекуну, не сумев скрыть тревоги во взгляде. - А что если они узнают, что я крепостная? - Уже нет, Анечка. – Иван Иванович помахал перед моим носом свернутой в рулон гербовой бумагой. - Это… моя вольная? – я задержала дыхание. - Смотри сама. – он отдал мне документ. Пробежав глазами содержание, я прижала бумагу к груди. - Иван Иванович… спасибо. – глаза блестели от слез. Барон мягко улыбнулся и потрепал меня по плечу. - Ну-ну, не надо плакать! Готовься к выступлению, инструмент в твоем полном распоряжении, а я не буду мешать. Барон вышел, оставив меня одну. Я села на диван, стискивая бумагу в руках. Господи, вольная! Больше не придется терпеть домогательства Карла Модестовича, подковырки Полины, а главное… Владимир больше не будет иметь надо мной власти. Никого я не боялась так, как молодого барона. Насколько хорошо ко мне относился Иван Иванович, настолько плохо – его сын. Я никак не могла понять, в чем я провинилась перед ним? Но теперь моя свобода у меня в руках, и это - начало новой жизни! Я держала вольную в руках, не зная, куда положить мою нежданно обретенную драгоценность, потом сунула ее в нотную тетрадь. Уж туда-то точно никто заглядывать не будет. Я села за рояль, но все никак не могла успокоиться. Свободна, я свободна!!! Пальцы против воли заиграли что-то торжествующее, мне пришлось сделать над собой усилие и сосредоточиться. Сегодня мне нужно быть безупречной и не позволить волнению одержать верх. Иван Иванович хочет, чтобы это был «Сей поцелуй», но романс совсем не вязался с моим теперешним настроением. Я сыграла эту мелодию несколько раз, прежде чем смогла начать петь. - Сей поцелуй, дарованный тобой, преследует мое воображенье. И в шуме дня и в тишине ночной, я чув… Резкий стук шагов заставил меня вскочить. на меня с презрительной насмешкой смотрел молодой барон. - Что же вы прекратили петь? Насколько я понимаю, это обычное занятие для наших крепостных в часы досуга. Я собрала в кулак все отпущенное мне мужество и взглянула ему в глаза. - Я больше не ваша крепостная. - Да, что вы говорите? Неужели? Господи, как я боялась, когда он вот так приподнимал бровь. - Да. Ваш отец сегодня отдал мне вольную. - И где же она? Что-то в его тоне меня насторожило. - Я не покажу ее вам. - Потому, что ее не существует. – усмехнулся он. - Нет. Потому что… у вас хватит жестокости уничтожить ее. - Значит, вот как вы думаете обо мне? – он подошел так близко, что мне пришлось задрать голову, чтобы смотреть ему в глаза. - Я думаю о вас так, как вы этого заслуживаете! – дерзко ответила я и тут же пожалела об этом. Он был такой высокий… ужасно высокий… он казался мне огромным! Я глубоко вдохнула, это было моей очередной ошибкой. Его запах – совершенно особенная смесь запахов одеколона, табака, кофе и еще чего-то непонятного, - вызвал во мне бурю самых противоречивых чувств. Это был и страх и… восторг… и даже звон в ушах. Я стиснула кулаки, вонзая ногти в ладони, надеясь, что боль отрезвит меня и придаст сил. - Ты забыла свое место! Пока я не увижу вольную, я не поверю тебе. - Если вы не верите мне, можете спросить у вашего отца. – холодно ответила я. – А сейчас, простите, но мне надо репетировать! Я взяла нотную тетрадь и чинно вышла за дверь. Уже в своей комнате я заметила, как дрожат руки. Господи, неужели у меня опять хватило сил противостоять ему? Зря я надеялась, что с Владимиром сейчас будет проще, его ненависть ко мне только усилилась. Я переложила вольную в дневник, не придумав ничего лучше. Потом можно будет спросить у дядюшки, как сохранить документ, только сделать это надо будет как бы между делом, ведь, если он узнает о моих волнениях, то расстроится. Надо было продолжать репетировать, но у меня совсем не было желания петь. Разговор с Владимиром совершенно выбил меня из колеи, мне даже казалось, что у меня пропал голос. Я выглянула в окно: солнышко и легкий ветерок, - замечательная погода для прогулки. На оживленной улице волнение быстро исчезло, я просто смотрела, как люди куда-то спешат по своим делам, эта городская суета до сих пор занимала меня. Я заметила, как белая роза выпала из корзинки цветочницы, нежный цветок на мостовой - он был таким беззащитным. - Постойте! Вы обронили! – я побежала поднять цветок, но тут, словно из воздуха возникла коляска. От страха я не могла двинуться и только прикрылась рукой, словно это могло спасти меня. К моему счастью кучер успел остановить лошадей. Из коляски, ругаясь, выскочил молодой офицер и, увидев меня, вдруг замер, растерянно моргая. Я не знала, что сказать, смущенная его взглядом. - Не ругайте кучера, он не виноват, что лошади понесли. – сказала я. - Хорошо… не буду ругать… - он все смотрел на меня, как на диковинку. Потом, позже, уже дома, я призналась себе, что мне польстило внимание незнакомого молодого человека. К тому же очень красивого. Но я постаралась не вспоминать о нем больше, ведь, скорее всего, мы никогда не встретимся, да и если встретимся, то он ряд ли меня вспомнит. Хотя он мне понравился. Даже больше, чем понравился. Я вздохнула. Платье для бала было давно приготовлено, я надела его и стояла у зеркала, расчесывая волосы, когда в дверь постучали, и Владимир, не дождавшись ответа, рывком распахнул ее. - Ты готова? – процедил он, я помотала головой. - Еще нет, мне нужно причесаться. - Постарайтесь поживей, мы выезжаем через полчаса. Да, забыл сказать, отец не поедет. - Что случилось? Я пойду к нему! – я выбежала в дверь, почти оттолкнув Владимира. Иван Иванович полулежал на подушках, крутя в руках трубку. - Дядюшка, что с вами? – я опустилась на кровать у него в ногах. - Спину что-то прихватило, но ты не волнуйся, Анечка, ты поедешь на бал и будешь петь. Владимир будет тебя сопровождать. – он смотрел на меня с доброй улыбкой. - Как я могу петь, когда вы больны? Позвольте мне остаться с вами! – взмолилась я, умалчивая о моем страхе перед молодым бароном. - Ни к чему тебе возиться со стариком, поезжай и веселись. Я уверен в твоем успехе. - Дядюшка… - я сделала еще одну попытку переубедить его, но он ничего не желал слушать. К тому же в спальню к Ивану Ивановичу заглянул Владимир, чтобы вновь поторопить меня. Мне оставалось только подчиниться. Я признала про себя, что Владимиру очень к лицу домино, кривая усмешка только добавляла ему привлекательности, но я держалась холодно и чинно. Он единственный раз окинул меня взглядом и больше не обращал на меня внимания, правда, подал руку, подсаживая в карету. Я думала, он расположится напротив, но Владимир сел рядом со мной. Я вжалась в угол, стараясь занимать как можно меньше места, он, заметив это, хмыкнул и отвернулся к окну. Я двести раз пожалела, что послушалась дядюшку, вечер обещал быть длинным и трудным. Когда мы приехали, Владимир помог мне спуститься на землю и с безразличным видом положил мою ладонь на сгиб своей руки. - Отец хотел, чтобы я представил вас директору Императорских театров, князю Оболенскому. – пояснил он свою вежливость. Я только кивнула, надеясь, что после этого мы расстанемся. Но не тут-то было. Владимир весь вечер не спускал с меня глаз, я чувствовала его взгляд, даже когда не видела его. Не знаю, каким чудом мне удалось справиться с волнением, но я спела этот проклятый романс, ради которого приехала сюда. Успех, с которым меня приняли, не обрадовал меня, ведь дядюшка не видел моего триумфа. Он сейчас лежал, боясь пошевельнуться, потому что каждое движение причиняло ему боль. Я что-то отвечала невпопад князю Оболенскому, желая только одного – вернуться в особняк и порадовать опекуна рассказом, но вечер был еще не окончен. После моего выступления у меня вдруг появились поклонники, среди которых был и тот офицер, с которым мы встретились утром. Он оказался еще и другом Владимира, барон сам сказал мне об этом, больно сжав мою руку. Назло Владимиру я уделила князю Репнину больше внимания, чем остальным, и не отказала, когда он пригласил меня на танец, хотя взгляд Корфа не сулил ничего хорошего. Но Михаил был таким милым, и я махнула на все рукой и позволила ему ухаживать за мной. Позже Владимир все равно найдет способ отравить мне жизнь, но сейчас я наслаждалась каждой секундочкой этого вечера, казавшегося мне волшебным. Владимир в буквальном смысле утащил меня с бала. Вырываться и капризничать при всех было глупо и некрасиво, поэтому я подчинилась. В карете он сверлил меня недовольным взглядом, но мне было все равно. Успех вскружил мне голову, и я только мечтательно улыбалась, делая вид, что ничего не замечаю. - Анна, я предупреждал вас, чтобы вы держались от Репнина подальше. – не выдержал Владимир. - Вы больше не можете мне приказывать, Владимир Иванович. - Зато я могу рассказать всем о твоем происхождении. И с удовольствием понаблюдаю, как твои поклонники с презрением отвернутся от тебя. - Да, я знаю, вам нравится мучить меня. – я с трудом сдерживала слезы. Сияющая дымка восторга и удовлетворения погасла, затушенная холодной усмешкой. - Вольная не может изменить твоего происхождения. Стекляшке не стать бриллиантом. – добил меня Корф. Я через силу улыбнулась, чтобы не показать своему мучителю, как он ранил меня. Да, вечер закончился так, как и должен был закончиться, разве можно было ожидать, что Владимир изменит свое отношение ко мне. Дома дядюшка с интересом слушал мой восторженный рассказ и выспрашивал подробности. Я умолчала о негативном отношении ко мне Владимира, рассказывала только о хорошем, о том, как мной восхищались, о поклонниках и о Мише. Иван Иванович так оживился, что почти забыл о боли, во всяком случае, мне так показалось. К моему удивлению, заглянувший проведать отца Владимир, подтвердил мой рассказ и заверил барона, что все прошло просто блестяще, и что Сергей Степанович был в восторге от моего пения и ему не терпится прослушать меня. Я как могла убеждала дядюшку, что прослушивание лучше отложить, пока ему не станет лучше. Владимир опять поддержал меня, чем до крайности меня насторожил. Чаще всего он наоборот делал все мне назло, но сейчас… он был сам на себя не похож. Спать я ложилась в смятении: вольная, бал, непонятное поведение Владимира, болезнь дядюшки, все это не способствовало душевному равновесию. Я все больше запутывалась в происходящем. Я вроде бы была свободной, но по-прежнему зависела от Ивана Ивановича, по-прежнему не могла делать то, что хочется. Ведь, скажи я дядюшке, что вовсе не стремлюсь в театр, он бы счел меня, по меньшей мере, неблагодарной. Сейчас, как никогда раньше мне хотелось жить своей жизнью, а не проживать чужие на сцене, любить, а не играть любовь. Увы, сейчас это было так же невозможно, как и раньше. Два последующих дня я провела рядом со старым бароном, по мере сил развлекая его, его спина все так же болела. Хотя дядюшка настаивал на том, чтобы я продолжала выезжать, я наотрез отказалась, к вечеру у меня начинала жутко болеть голова просто от перспективы снова оказаться под опекой Владимира. К моему облегчению молодой барон был доволен тем, что я остаюсь дома. Утро ничем не предвещало ничего необычного, все было так же – Владимир отсыпался после неизвестно где проведенной ночи и к завтраку не спустился, дядюшка не мог подняться, и ему подали завтрак в комнату, я поела вместе с ним. Потом мы разговаривали, по просьбе барона я читала ему вслух и пела, пока он не устал. Я поправила задремавшему старику подушки и спустилась в гостиную, чтобы не тревожить больного. Надо же, уже полдень, как быстро пролетело время. Я замерла в дверях, увидев Владимира. Он сидел на диване раздетый до пояса и пытался промыть рану на руке, рядом на столике лежали бинты, стояла миска с водой и пузырьки с лекарствами. Честно говоря, я не ожидала, что он будет дома, да еще в таком виде. Я отвернулась, чтобы не разглядывать полуголого мужчину, но потом устыдилась собственной неловкости и черствости. Ему же наверняка больно, вон как он шипит сквозь сжатые зубы. Я медленно приблизилась. - Владимир… - негромко окликнула я, он вздрогнул. - Не надо ко мне подкрадываться! – зарычал он, пытаясь натянуть рубашку на плечи. - Я… я просто хотела помочь. – пролепетала я, отступив назад, не желая еще больше злить его. - Хотели, так помогите! – Владимир раздраженно швырнул тряпицу в стоящую перед ним миску с водой. Я слега отжала тряпицу и селя рядом с ним. - Где вы поранились? – робко спросила я, промокая начавший кровить порез. - Вчера с Репниным затеяли в шутку поединок на шпагах, он меня и зацепил. – неохотно ответил барон. - А вы доктору показались? - Это просто царапина, само заживет. – небрежно ответил он. Я отложила тряпицу, открыла пузырек и поморщилась от едкого запаха. - Потерпите, сейчас будет больно. – предупредила я, прежде чем провести тампоном с лекарством по краю раны. - Потерплю. – скривился барон, и тут же зашипел от боли. Я тихонько подула на рану, как всегда делала Варя, когда я была маленькой и умудрялась ссадить коленки. - Что вы делаете, Анна? Для чего? – Владимир недоуменно нахмурился. Я неуверенно пожала плечами. - Просто не хочу, чтобы вам было больно. – меня испугал его взгляд. Он еще несколько секунд смотрел на меня таким странным взглядом, потом словно опомнился. - Теперь может быть забинтуете? - Да, конечно. – я аккуратно закрепила повязку. – Не больно? - Нет. – пробурчал Владимир торопливо надевая рубашку. - Может быть все же покажетесь доктору? – спросила я, вставая. - Обойдусь без ваших советов! – отрезал Владимир. Я вздохнула и направилась к двери. - Анна! – оклик заставил меня остановиться в дверях. – Спасибо. Это у него получилось искренне и немного виновато. - Не за что. – я все же улыбнулась прежде чем выйти из комнаты. На следующий день дядюшка пригласил к себе поверенного и до обеда о чем-то разговаривал с ним, так что утро у меня было свободным. Я разучивала новый романс, когда в гостиную, хохоча, ввалились Владимир с другом. Увидев меня, князь замер, попытался пригладить взъерошенные волосы и улыбнулся так, что у меня сердце замерло. - Анна, я так рад, что вижу вас. – он поцеловал мне руку. - Я тоже рада вас видеть, Михаил Александрович. – вежливо ответила я. - К чему такие церемонии, зовите меня просто Михаил. – его глаза сияли, а я улыбалась в ответ. Он наговорил мне кучу комплиментов, все вспоминал бал, чем очень меня смутил. Я порывалась уйти, помня об угрозе Владимира, но князь упорно вовлекал меня в разговор, и было невежливо сбежать без объяснений. К тому же он был таким милым и так искренне интересовался мной, что я решила не обращать внимания на барона, не сводящего с нас тяжелого взгляда. Честно говоря, до конца отбросить все сомнения я не смогла, представляя, каким ужасным будет гнев Владимира. Как только поверенный откланялся, я ушла к дядюшке, радуясь и сожалея одновременно. Мне очень нравился князь, но и совсем не принимать в расчет Владимира было невозможно. Они – лучшие друзья, конечно барон будет противиться сближению своего друга со мной. Ведь я для него никто, пустое место, никчемная стекляшка. Перед дверью в спальню Ивана Ивановича я выдохнула и заставила себя улыбнуться, не стоило расстраивать дядюшку. Когда я вошла, меня поразило, как он вдруг постарел за эти несколько часов, словно поверенный выпил из него все жизненные силы. - Аннушка, хорошо, что ты пришла. Садись. Я селя на краешек кровати и взяла его за руку. Рука была ледяной. - Дядюшка, вы устали, хотите я чаю принесу? - Лучше уж бренди. – улыбнулся он. – Но это подождет. Послушай меня, девочка. Я… всегда гордился тобой, я хотел, чтобы все увидели, какая ты замечательная, красивая, талантливая. Если бы у меня была дочь, я бы хотел, чтобы ею была ты. - Дядюшка, отдохните. – я заметила, что говорить он стал намного тише. - Нет времени. Я еще не все сказал… Если ты не захочешь поступать в театр, я ничего не буду иметь против. Даже наоборот… - Я не понимаю вас, дядюшка. К чему такое настроение? Вы отдохнете, поправитесь, и я поеду на прослушивание с вами. - Нет, Анечка, нет. Сегодня я отдал распоряжение поверенному. Если ты выйдешь замуж, то получишь довольно крупную сумму, помимо того ежемесячного содержания, что я назначил тебе. Я не хочу, чтобы ты от кого-то зависела. А сейчас… налей мне бренди и позови Владимира. Я выполнила его просьбу, теряясь в догадках. - Отец? – Владимир недоуменно нахмурился и взял его за руку. Я хотела уйти, но Иван Иванович остановил меня. - Анечка, не уходи… я хочу еще немного посмотреть на тебя. Я присела на кровать с противоположной от Владимира стороны, рука опекуна показалась мне еще холоднее, когда он отдал мне бокал. - Володя, сынок… я знаю, я мало уделял тебе времени и был излишне строг к тебе. Но я любил тебя, я хочу, чтобы ты знал это. - Я знаю это, папа, но к чему весь этот разговор? - Ни к чему, сын… ни к чему. Я только попрошу тебя… позаботься об Анне. Она – свободна, но она еще совсем ребенок. - Хорошо, отец. – с неохотой выдавил Владимир. - Ты обещаешь? – у барона едва хватило сил приподнять бровь. - Слово офицера. – отчеканил Владимир. Иван Иванович облегченно вздохнул. - Я… очень люблю вас, дети… очень люблю… Он закрыл глаза, улыбнулся и… перестал дышать. Я растерянно посмотрела на Владимира, ответом мне был такой же растерянный взгляд. Перед глазами все расплылось. - Дядюшка… - потерянно позвала я, понимая, что ответа не дождусь. - Папа… - с горечью прошептал Владимир. – Как же так… Именно сдавленный голос Владимира заставил меня поверить в необратимую реальность происходящего, я беззвучно зарыдала, прижавшись щекой к восковой руке опекуна. Молодой барон немного посидел, потом решительно вышел. Через некоторое время теплое прикосновение к плечу заставило меня поднять голову. На меня грустно смотрел Владимир. - Аня… Он потянул меня за руку, заставляя встать. - Я послал за доктором и приказал готовить лед. Как только доктор напишет заключение, мы вернемся в поместье. Я сквозь слезы смотрела на него, не понимая, как он может быть таким черствым. - Вы… поплачьте, Анна… За нас обоих… Я… не могу. Он позволил мне уткнуться ему в плечо и просто крепко обнял. Эта молчаливая поддержка помогла мне прекратить лить слезы. Я осторожно высвободилась, хлюпая носом. Владимир достал платок и вытер мне лицо, как ребенку. - Не надо вам оставаться здесь, идите к себе. – мягко велел он, убирая платок в карман. Я была слишком подавлена и расстроена, чтобы спорить, поэтому послушалась. Но находиться одной в комнате было выше моих сил, и я спустилась в гостиную. Лучше уж ледяной взгляд барона, чем давящая тишина и одиночество. Владимир сидел в кресле, глядя перед собой пустыми глазами, перекатывая в ладонях бокал с коньяком. - Владимир… - негромко позвала я, он медленно повернул голову. – Можно я… с вами побуду? Мне страшно одной. - Да… можно… - кивнул он и снова уставился в только ему зримые дали. Я взяла со столика давно заброшенное вышивание и тихонько примостилась на диване. Мне нужно было хоть чем-то занять руки. Но слезы, стоящие в глазах мешали разглядеть узор, нитки путались, иголка колола пальцы, и я отложила рукоделие. В комнате стояла такая тишина, что было слышно, как часы отсчитывают секунды – тягучие, тоскливые, как наше настроение. Я подумала, что смерть отца сделала Владимира более терпимым ко мне, раньше он никогда не утешал меня, только когда я была совсем маленькой. Неужели он, наконец, станет мне братом? Приехал доктор, и Владимир ушел с ним наверх. Почти сразу же в комнату вошел Михаил. - Анна, я соболезную вашей потере. – он взял меня за руки, в глазах было искренне сострадание. – А где Владимир? - Он с доктором в комнате Ивана Ивановича. Ох, Миша, я не могу поверить, что его больше нет. – я снова разрыдалась. Князь привлек меня к себе, утешая, гладил по волосам, но почему-то от его поддержки мне стало еще жальче себя, слезы полились еще пуще. Мне удалось успокоиться только когда Владимир проводил доктора. Он сдержанно поблагодарил Михаила за соболезнования и сухо велел мне собираться. - Владимир, отчего ты так суров с Анной? – услышала я уже из-за двери. Любопытство оказалось непреодолимым и я остановилась. - Я вовсе не суров с ней, тебе кажется. – глухо ответил барон. - Владимир, у вас же общее горе, а ты холоден, как скала. Ей сейчас очень плохо. - Мне тоже плохо, Миша, но я не умею играть так, как она. - Как же плохо ты думаешь о ней! Ты думаешь, она притворяется? - О, нет. Анна прекрасная актриса, она искренне верит в то, что играет. Миша, не обольщайся, женские слезы ничего не значат. Это лишь средство для достижения цели. - О чем ты, Володя? - Я просто тебя предупреждаю, будь осторожен, не попадись. Дальше я слушать не стала, несправедливая обида теснила грудь. Владимир по-прежнему не верил мне, его поступок в спальне отца был всего лишь минутной слабостью. Я решила, что после девятин уеду из поместья, освободив Владимира от обязанности присматривать за мной. В карете я ехала одна, барон предпочел любимого жеребца. Дорога показалась длиннее, чем обычно, ведь рядом не было дядюшки с его бесконечными историями, я старалась не думать, что сейчас его тело, обложенное льдом и накрытое плотной тканью, находится в телеге, плетущейся следом. Спасаясь воспоминаниями от накатывающего ужаса и тоски, я незаметно задремала. В поместье барон отдал приказания управляющему и уехал, впрочем, он довольно быстро вернулся. Я встала, когда он вошел в гостиную. - Анна, идите отдохните. Я ездил к отцу Георгию, он посетовал, что отец не исповедался перед смертью… Отпевание послезавтра. Я кивнула и медленно побрела в свою комнату. У меня не было ни сил ни желания спорить с Владимиром. Прощание и похороны запомнились мне плохо, я ничего не видела из-за слез, застивших глаза. Когда все разошлись, я положила на свежую могилу две белые розы, это все, что я могла теперь сделать. Я чувствовала себя неважно, словно от меня осталась только оболочка, хрупкий каркас, а души нет, вытекла вместе со слезами. От навалившейся слабости я покачнулась и осела на землю. Секундное головокружение и меня кто-то заботливо поднял на руки. - Анна, что с вами? Вам плохо? – услышала я голос Владимира. Мне показалось или в нем действительно звучала тревога? - Я… я не знаю. – я подняла глаза и ощутила острый укол жалости при виде его осунувшегося лица. – Со мной все будет хорошо, пожалуйста, отпустите меня. - Да, конечно. – Владимир поставил меня на землю. – Что вы здесь делали? - Я хотела еще раз попрощаться с дядюшкой. А вы? - И я. – он грустно улыбнулся. – Не знаю, был ли отец рад той помпезности, с которой его провожали. - Да, красивых речей было много. – согласилась я. – Жаль, что не все были искренними. - Тут вы правы. – Владимир скривился, как от уксуса. – Княгиня Долгорукая не стала ждать. - О чем вы? - Княгиня утверждает, что отец не вернул крупную сумму денег, взятую под залог поместья у ее мужа. Теперь она требует, чтобы поместье перешло к ней. - О Боже. – только и смогла прошептать я. - Да. Мария Алексеевна планирует отдать поместье в приданое Лизе. - Лиза выходит замуж? - Вроде бы да. За Забалуева. - Господи! – вырвалось у меня. – Но он же старик! - Да… Бедная Лиза. – протянул Владимир. - Если Иван Иванович был должен… может быть вы вернете деньги? – робко предложила я. - К сожалению у меня нет сейчас столько наличных. – нехотя ответил барон. - А… занять у друзей? - Мои друзья… их обстоятельства сходные с моими. – невесело хмыкнул он. - Иван Иванович сказал, что оставил мне какую-то сумму. Возьмите их, правда я не знаю, хватит их или нет. – предложила я. - Вы в самом деле согласны остаться без содержания и приданого, лишь бы поместье осталось у меня? – изумился Владимир. - Я слишком многим обязана дядюшке, чтобы вот так просто отвернуться от его сына. Пусть даже вы и не любите меня. – негромко ответила я, не отводя взгляда. - Да, сумма довольно крупная. Но все дело в том, Анна, что я не могу взять этих денег. Их получит только ваш муж. Меня уже ознакомили с завещанием. - Может быть тогда вы… женитесь на Лизе и получите поместье в приданое? Владимир не удержался от короткого смешка. - Лучше уж я женюсь на вас. Вы выйдете за меня, Анна? Ради спасения поместья? - А если я скажу «да»? – меня задело его пренебрежение. - Скажите. – подначил он. - Да. – заявила я, уверенная, что сейчас он все объявит неудачной шуткой. - Нам придется обвенчаться тайно, ведь сейчас траур. – без тени улыбки заявил барон, уводя меня в дом. - Владимир, Господи, вы что, говорили это всерьез? – испугалась я. - Конечно. А вы согласились. - Мне казалось, это просто фарс. - Разве я могу насмешничать на свежей могиле отца? Нет, Анна, вы дали мне слово. Через четыре дня. Вас устроит? - Вы с ума сошли! Ведь вы всю жизнь ненавидели меня. - Я не первый и не последний, кто женится из-за корысти. Анна, детали мы обсудим позже, я утром уеду в Петербург, чтобы все подготовить, к свадьбе вернусь. Дом останется на вас. - Владимир, это невозможно! – пыталась возражать я, но он не слушал. Боже мой, ну и круговерть. Разве я могла подумать, что все так обернется? Мы, в самом деле, обвенчались. Свадьба была такой поспешной, что не показалась мне настоящей, к тому же Владимир тут же снова уехал в столицу. На следующий день, ближе к вечеру, в гостиную ворвался взволнованный Репнин. - Анна, прошу вас, не делайте этого! Не совершайте ошибку! – бросился он ко мне. - Здравствуйте, Михаил. – вежливо улыбнулась я. - О, простите мою невежливость! – тут же повинился он. - Так что я не должна делать? - Не выходите замуж за Корфа, прошу вас. Если… вам так нужен муж, может быть вы выйдете за меня? Я люблю вас с самой первой встречи! - Ох, Миша… - я отвернулась, чтобы скрыть выступившие слезы. Если бы я только знала о его чувствах хотя бы на неделю раньше. - Анна… прошу вас. Я сумею сделать вас счастливой. – он обнял меня и прижал к себе. - Репнин, убери руки от моей жены! – голос Владимира был полон сдержанной угрозы. Мы даже не заметили, как он вошел. - Твоей жены? – неверяще переспросил князь, забыв поздороваться. - Да, мы обвенчались позавчера. – барон жестом собственника положил руку мне на талию. - Анна? – Миша умоляюще смотрел на меня. - Это правда. Так было нужно. – я опустила голову. - Хорошо, что ты здесь, Мишель. Мне нужен свидетель помимо исправника. – Владимир неожиданно заговорил совсем о другом. - Какой свидетель? – нахмурился князь. - Я собираюсь нанести визит княгине Долгорукой и вернуть долг. Поедешь со мной? - Да, конечно, если нужно. - Нужно. – серьезно подтвердил барон и повернулся ко мне. – А вы, Анна? Поедете? - Мне тоже можно? – я не могла в это поверить. - Да, я бы хотел, чтобы вы поехали. – Владимир поцеловал мне руку. - Тогда вам следует переодеться. – заметила я. - А что, есть какая-то связь? - Я не могу допустить, чтобы вы предстали перед княгиней в несвежей сорочке. В уезде сразу станут говорить какая я плохая жена и совсем не забочусь о вас. - Что ж, это весомый аргумент. – Владимир улыбнулся. – Пожалуй, вы правы. Михаил только вздохнул при упоминании моего теперешнего статуса. В принципе, для визита время было уже довольно позднее, на самой грани вежливости, но Владимир не желал ждать. Исправник был уже предупрежден, мы встретились с ним почти у самого порога дома Долгоруких. Мария Алексеевна не сразу взяла в толк, о чем говорит Владимир. Поначалу она была ошарашена, когда он представил меня, как свою жену, а потом барон спокойно выложил деньги на стол, достав их из авоськи, как картошку. Мне показалось, он специально позаимствовал у Варвары эту засаленную, видавшую виды тряпичную сумку. - Вот тот долг, о котором вы упоминали, Мария Алексеевна. Пересчитайте. - Мне… не нужны эти деньги! – фыркнула княгиня. - Как же так? Я возвращаю вам долг, а вы не хотите его брать? - Все сроки уже давно вышли! – продолжала возмущаться она. - К сожалению я узнал о долге отца совсем недавно. Войдите же в положение, Мария Алексеевна. Я собрал необходимую сумму так быстро, как только смог, а вы отказываетесь. Кстати, может быть посмотрите, сколько там в расписке? Возможно, здесь не хватает? Исправник хмурил брови, переводя взгляд то на барона, то на княгиню, а я уже знала, кто выйдет победителем из этой дуэли. Владимир не давал ее сиятельству опомниться, упрямо гнул свою линию, не уставая восхвалять справедливость и честность княгини. К тому же на руку барону сыграл тот факт, что расписке не был указан срок возврата долга. Всего полчаса велеречивых разговоров, и Мария Алексеевна сдалась. Владимир торжественно сжег расписку и закладную на дом и вежливо поклонился. - Доброй ночи, Мария Алексеевна. – пожелал он сладким голосом. - Доброй ночи, барон. – не менее сладко ответила та. Чтоб ты провалился! – читалось в ее взгляде. Владимир взял меня за руку и так лукаво подмигнул, что я с трудом сохранила серьезность. Михаил же на протяжении всего времени был невозмутим, как третейский судья, а наши переглядывания с Владимиром не добавили ему веселости. Но что же было поделать, я теперь навсегда принадлежала другому, связанная клятвами и обетами. Похоже, мне никогда не стать вольной птицей, по-настоящему свободной. Эти мысли расстроили меня и это оказалось заметно. Усадив меня в коляску, Владимир спросил, - Вы грустите, Анна? Отчего? Вы не рады нашему успеху? - Нет, отчего же, я рада. - но я не смогла подавить тяжелый вздох. - Я догадываюсь, что вас тревожит. Поговорим об этом дома, хорошо? – он ласково дотронулся до моей щеки. Я молча кивнула, не могла же я обсуждать это при Мише. Я чувствовала себя неуютно из-за того, как князь смотрел на меня, и все больше терзалась сомненьями в правильности своего спонтанного поступка. Стать женой Владимира, разве могла я совершить что-то более глупое? Добровольно вручить свою жизнь человеку, который унижал и мучил меня, нет, я определенно не в себе. Дома Владимир извинился перед Михаилом и увел меня в библиотеку. - Анна, я знаю, наша свадьба была вовсе не такой, о какой вы мечтали, но, так или иначе, вы теперь моя жена. - Я помню об этом. – я постаралась улыбнуться. - Прошу вас, не давайте Мише напрасных надежд, иначе я буду вынужден указать ему на дверь. – взгляд барона был строгим, без тени улыбки. - Михаил же ваш друг. Неужели вы сможете так поступить с ним? - Если я замечу, что он ухаживает за вами, еще как смогу. Мне не нужны сплетни. - Ох, Владимир, сплетни все равно пойдут, ведь мое происхождение небезупречно. К тому же мы поженились сразу же после смерти вашего отца, это не останется незамеченным. - Эти сплетни меня не трогают. – отрезал он. – Но если я услышу хоть слово о ваших амурных делах с Репниным, вы очень и очень пожалеете. - Я… поняла вас, Владимир Иванович. – я старалась не выказать своего страха, от его угрозы вдоль позвоночника побежали противные мурашки. - И еще… до сороковин никто не удивится, если мы будем спать в разных комнатах, но потом… готовьтесь к тому, что у нас будет общая спальня. - Боже мой… - прошептала я, неудержимо краснея. Об этой стороне брака я совсем не подумала. - Не волнуйтесь, Анна, у вас будет время привыкнуть ко мне. А сейчас… я бы хотел, чтобы вы устроили для Миши маленький спектакль. - Какой? – я недоуменно посмотрела на Владимира. - Вы сейчас распорядитесь насчет чая, потом вернетесь и сядете рядом со мной. Я собираюсь сегодня же лишить Репнина всех иллюзий относительно вас. - Что вы задумали? – я перепугалась еще больше. - Ничего. Я хочу, чтобы он понял, что вы на самом деле моя жена. - И что я должна делать? - Не перечить мне. - Хорошо, я попробую. Но не знаю, смогу ли. – честно предупредила я. - Сможете. – уверенно заявил барон. – Пойдемте. К моей тайной радости князя в гостиной не оказалось, и я с облегчением подумала, что спектакль отменяется, но моя радость была преждевременной. Владимир сдержанно улыбнулся и посмотрел на меня. - Мы одни. Не мешало бы порепетировать. - Владимир, пожалуйста, не смотрите на меня так. - Как? - Вот так. Я боюсь вас. – призналась я. - Боитесь? Почему, Анна? - Я не знаю, чего вы хотите, и не понимаю вас. - У вас будет достаточно времени, чтобы понять меня. – тихо засмеялся барон, обнимая меня. Я не сразу разгадала его намерения, а потом стало поздно останавливать его. Владимир вдруг наклонился ко мне и прижался губами к моим губам. От неожиданности я попыталась отпрянуть, но он положил ладонь мне на затылок, лишив возможности побега. К своему стыду и удивлению, я поняла, что отвечаю на властно-нежное требование его губ. Я никогда не думала, что гордый надменный Владимир способен на поцелуй, от которого можно запросто потерять голову. Я цеплялась за обрывки мыслей, иначе я бы просто растворилась в этом поцелуе. Он отстранился сам, бережно поддержав меня, а потом и вовсе прижал к себе, давая возможность придти в себя. Боже мой, подумалось вдруг мне, если он так целует меня, которая ему безразлична, как же он будет целовать женщину, которую полюбит? Я поняла, что даже представлять не хочу эту ситуацию, оказывается, я – собственница еще похлеще барона. Не только я – его жена, но так же он – мой муж. Мой! Я не удержалась от улыбки, при мысли, что теперь у меня есть свой собственный барон. Я всю жизнь принадлежала ему, а теперь он принадлежит мне. Ну не чудо ли? - Чему вы улыбаетесь? – нахмурился Владимир. - Я подумала, что… вы теперь принадлежите мне. Мне показалось это забавным. – он улыбнулся на это мое заявление и легонько дотронулся губами до кончика моего носа. - Да, вы правы. Теперь я принадлежу вам. Я смутилась, не зная как реагировать на эту ласку, это было совсем непохоже на Владимира. Абсолютно. Почти весь следующий месяц Владимир бывал дома наездами, не оставаясь надолго. Миша уехал вместе с другом, сдержанно простившись со мной. Я вела себя так же вежливо и прохладно, не желая без повода злить барона. Дни текли в хлопотах по хозяйству, и я уже даже начала привыкать к одиночеству. Что ж, у меня была странная свадьба, теперь будет вот такая странная семейная жизнь. Хотя… мне это даже нравилось. Прежде всего, мне нравилось быть хозяйкой самой себе. Ведь, когда дядюшка был жив, я делала все то, что нравилось ему. Он хотел видеть меня на сцене, - и я учила роли и репетировала. Мне и в голову не приходило ослушаться опекуна, я была счастлива, когда был счастлив он. А теперь все стало по-другому. Все стало совсем по-другому. Мне расхотелось славы и признания, после одного случая. Я случайно услышала жалостливую песню об актрисе, которая потерла голос после болезни и умерла в нищете, все, кто совсем недавно восхищался ею - забыли ее, у нее не оказалось настоящих друзей, которые поддержали бы в трудную минуту. Я положила монетку в шапку, стоящую перед певцом. Певец - оборванный мальчишка, благодарно кивнул и улыбнулся, не переставая петь. У песни оказался привязчивый мотив и я часто ловила себя на том, что мурлыкаю себе под нос не возвышенный романс, а этот незамысловатый напев. Но я не могла сказать дядюшке о своих сомнениях, не могла расстраивать его. А теперь у меня совсем другие сомнения. Владимир вернулся за пару дней до сороковин, и хлопот у меня сразу стало меньше. Я вздохнула с облегчением, наконец-то в доме появился хозяин, способный решить любые проблемы. Сороковой день выдался пасмурным, словно природа тоже печалилась. Опять было много народа, опять вспоминали Ивана Ивановича, Владимир был по обыкновению бесстрастен, а я не удержалась от слез. Сегодня потеря опять стала казаться непереносимо острой и болезненной. - Аня… - Владимир сжал мою руку, подбадривая меня. Я благодарно улыбнулась, вспомнив, как мы сегодня утром ставили свечи за упокой. Тогда он так же держал меня за руку, молча утешая и успокаивая. На следующий день за завтраком Владимир поделился со мной своими планами по переустройству дома. Я с удивлением услышала, что он хочет переделать спальню родителей и две смежные комнаты. - Владимир, но ремонт встанет довольно дорого, мы не можем позволить сейчас такие траты. - Анна, я хочу, чтобы у нас была общая спальня, единственная подходящая комната – именно эта. Но со дня смерти матери она была закрыта. - Не думаю, что там все так ужасно. Единственное, может быть стоит поменять кровать? - Кровать стоит поменять в любом случае. – Владимир задумчиво посмотрел на меня. – Я рад, что вас уже не пугает перспектива спать со мной в одной постели. - Я… смирилась с этим. – я нервно пригладила волосы. - Не переживайте, Анна, я не собираюсь принуждать вас. - Вы хотите сказать, что я могу остаться в своей комнате сегодня? - Нет. Сегодня вы проведете ночь в моей комнате. - Но вы сказали, что не станете меня заставлять. Владимир только загадочно усмехнулся и не захотел продолжать этот разговор. После завтрака он попросил меня пойти с ним, осмотреть те комнаты, которые он хотел переделать. Я поначалу хотела отказаться, но потом передумала. Как я и предполагала, можно было обойтись без серьезных трат. Шелк на стенах не выцвел, мебель, заботливо накрытая чехлами, тоже была в хорошем состоянии. Следовало разве что поменять шторы и, само собой, кровать. Владимир согласился со мной, что ремонт можно отложить. Я старалась не слишком задумываться о том, что произойдет вечером, но, чем меньше оставалось времени, тем больше я нервничала. За ужином я не смогла проглотить ни кусочка, Владимир неодобрительно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Он вел себя, как обычно, а я сидела, как на иголках. - Анна, я не съем вас! – не выдержал барон. – Перестаньте нервничать. - Владимир, пожалуйста! Почему вы хотите этого? Вам нравится меня мучить? - Дело в том, Анна, что у меня скверная репутация. Меня считают сердцеедом и соблазнителем невинных девушек. И я не хочу в один миг потерять все. Меня засмеют, если узнают, что я избегаю общества такой красавицы, пусть даже она – моя жена. Я закусила губу, чтобы не заплакать от бессилия что-либо изменить. - Пойдемте. – он протянул мне руку. – Пойдемте со мной. - Пожалуйста! – я больше не могла сдерживать слезы. - Анна, перестаньте. – Владимир поднял меня на руки. Он отнес меня в свою спальню, не обращая внимания на мои слезы. - Аня, не надо плакать, я ничего тебе не сделаю. – он усадил меня в кресло и протянул платок. - Я не хочу… - всхлипнула я. Он только усмехнулся и стал раздеваться, я стыдливо отвела взгляд. Барон сбросил на пол шитое золотом покрывало и задумчиво посмотрел на меня. - Анна, раздевайтесь, мне нужна ваша сорочка. - Нет! – я вцепилась в ручки кресла, готовая сопротивляться до последнего. - Вы хотите, чтобы я сам раздел вас? Что ж так будет еще лучше. - Не подходите ко мне! – я огляделась в поисках хоть какого-нибудь оружия. Едва я выпустила барона из поля зрения, как он тут же схватил меня. Я пыталась вырваться, но все мои усилия были тщетны. Чем больше я сопротивлялась, тем сильнее он прижимал меня к себе. Отчаявшись, я укусила его за плечо. Владимир от неожиданности ойкнул и гневно посмотрел мне в глаза. - Черт возьми, Анна, прекратите! Я не хочу делать вам больно! - Не трогайте меня! – повторила я, отталкивая его. - Упрямица! – Владимир воспользовался минутной передышкой, чтобы расстегнуть мое платье. Я с ужасом почувствовала, что легко дышу, значит, он успел распустить корсет. - Не надо! – вскрикнула я, когда он разорвал тонкую ткань сорочки. - Ох, Анна, как же с вами трудно. – выдохнул барон, отступая к кровати. Я не знала, что делать, стояла обнаженная посреди раскиданных вещей и растерянно смотрела на него. Неужели ему нужно было только это? - Вы можете надеть мою рубашку. – слегка сдавленным голосом предложил Владимир, глядя в стену. Я не преминула воспользоваться этим предложением и отошла подальше от кровати. Владимир явно что-то затеял. Он чуть скомкал сорочку и простыни и снял со стены коллекционный кинжал. Я никогда не думала, что он настолько острый. Голубоватое лезвие легко надрезало кожу, на белоснежную ткань струйкой потекла кровь. - Что вы делаете? – я растерялась еще больше. - Спасаю нашу репутацию. – усмехнулся барон. - Неужели это настолько необходимо? – я только сейчас заметила, что он все нужное для перевязки лежит на комоде. - Анна, о нашей с вами ночи будут судачить в уезде не день и не два. – Владимир позволил перевязать себе руку, обтер клинок обрывком тряпицы и повесил обратно на стену, а тряпку бросил в камин. - Вы думаете им больше нечего обсуждать? – я посмотрела на него уже без страха. - Я думаю, что жизнь в деревне настолько размеренная и скучная, что каждое мало-мальски новое событие становится праздником. Местные кумушки давно перемыли нам все кости, не стоит давать им лишний повод для осуждения. Готов биться об заклад, что сплетники уже высчитали, когда у нас родится наследник. – хмыкнул Владимир, застилая постель чистыми простынями. - Владимир, перестаньте! – я отвернулась, чтобы он не видел моей улыбки. Он рассмеялся над моим смущением и бросил в меня подушкой. Я ахнула от возмущения и швырнула ее назад, но не попала - Владимир ловко уклонился, чем только раззадорил меня. Следующий мой бросок был куда удачнее, но радоваться мне пришлось недолго, подушка, пущенная его рукой, свалила меня на кровать. Барон с победным кличем швырнул еще одну, и мне пришлось проявить чудеса ловкости, чтобы избежать полного поражения. Но мне было не тягаться с ним, он все равно победил. - Владимир, хватит, довольно! – сквозь смех выдавила я, когда он прижал меня к кровати. - Анна, вы меня совсем загоняли. Немного практики и из вас выйдет отличный боец подушками. – он чмокнул меня в нос и вытянулся рядом. - Я даже не подозревала, что в вас еще столько мальчишества. – призналась я. На удивление, я совсем перестала волноваться насчет того, что мы сейчас совсем одни, почти не одеты и моя голова лежит у него на плече. - Я надеюсь, что не разочарую вас, когда вы узнаете меня получше. Ах, да, Анна, я совсем забыл сказать, я подал в отставку. Я изумленно посмотрела на него. - Почему вы молчите? – нахмурился барон. - Я… не знаю, что сказать. Я еще не знаю, хорошо это или плохо. - Я тоже не знаю. – вдруг признался он. – Давайте спать, Анна. Владимир крепче прижал меня к себе под одеялом. - Доброй ночи. – я устроилась поудобнее и закрыла глаза. - Доброй ночи. – он погладил меня по волосам, по его голосу я поняла, что он улыбается. Первое, что я увидела утром, - был взгляд Владимира. Я смущенно прикрыла глаза, не зная, что сказать. - Доброе утро. – голос барона был необыкновенно ласков. - Д-доброе утро. – слегка заикаясь ответила я. - Анна, вы были такой смелой вчера вечером, а сегодня опять трясетесь от страха. Что с вами? - Я боюсь, когда вы так смотрите на меня. - Почему? – вкрадчиво спросил он. - Потому что… потому что не знаю, о чем вы думаете. - Я думаю… о вас. - К сожалению, что вы думаете обо мне, я знаю. – настроение у меня резко испортилось, я встала с кровати и стала собирать свою одежду. - Анна, оставьте это и вернитесь в постель. – суровым голосом приказал Владимир. - А если я не послушаюсь? - Тогда вам же будет хуже. - Пусть. – я пожала плечами. - Вы сами вынудили меня к этому. – предупредил барон, приближаясь ко мне. – Еще не поздно, Анна. Ложитесь в постель. - Нет, я лучше пойду. Я сделала шаг к двери, это было все, что я успела. Владимир неуловимым движением отобрал у меня вещи, прижал к себе и вместе со мной упал на кровать. - Пустите меня! – такое бесцеремонное обращение меня страшно разозлило. - Не раньше, чем вы расскажете мне, что я думаю о вас. – он навалился сверху и прижал мои руки, не позволяя мне высвободиться. - Вы никогда не скрывали своих чувств! – я извивалась, стараясь отвоевать хоть немного свободы. - Это каких же? – видимо, его забавляло мое сопротивление. - Вашей ненависти. - Вы считаете, что я ненавижу вас? – прищурился он. - У меня было достаточно возможностей убедиться в этом. Вы всегда унижали меня, всегда показывали, что я никто! Стекляшка! – барон на мгновение замер и ослабил хватку, я поняла, что мой удар попал в цель. Я рванулась, но он опомнился и снова стиснул мои запястья. - Я женился на вас. - По расчету! Вы сами так сказали. - Перестаньте меня дразнить, Анна, я не смогу долго быть таким терпеливым. - Я не заставляю вас терпеть! Отпустите меня! – ярость пока заглушала страх. Я ведь была беспомощна, как бабочка, угодившая в сачок. - Нет. Не отпущу. Его тихий голос заставил меня оцепенеть. Я снова стала маленькой и слабой. - Вы знаете, что играете с огнем? – прошептал он мне в ухо. - Я не понимаю, о чем вы говорите. – я отвернулась, страшась разрыдаться от беспомощности, чувствуя его горячее дыхание на шее. Владимир вдруг выпустил меня и соскочил с кровати. Он молча оделся, еще раз посмотрел на меня и вышел из комнаты. Я перевела дыхание, не понимая, чем я на этот раз разозлила барона. Я не хотела спускаться к завтраку, честно говоря, я боялась, не зная, чего ожидать от Владимира. Но потом я подумала, что так я никогда не избавлюсь от своего страха перед ним, дядюшка всегда говорил, что испытывать страх – это не постыдно, постыдно не преодолевать его. Я оделась и пошла в столовую. К моему удивлению Владимир вежливо пожелал мне доброго утра, ни словом не обмолвившись об утреннем происшествии. Я тоже не стала ничего говорить, и мы спокойно позавтракали. После завтрака Владимир потащил меня на конюшню, показать новорожденного жеребенка. Я была в таком восторге от малыша, что забыла свой страх перед бароном. Потом он решил объехать имение и велел седлать лошадь, услышав об этом, я едва заметно улыбнулась. - Чем я развеселил вас? – тут же свел брови барон. - Ничем. – я испуганно посмотрела на него. - Вас радует, что я уезжаю? – продолжал допытываться он. - Я просто подумала, что всего за несколько дней вы стали очень хозяйственным. – я нервно сплела пальцы. - И поэтому вы улыбаетесь? – его взгляд все еще был недоверчивым. - Мне запрещено улыбаться? – я приподняла бровь, подражая ему. - Нет. – стушевался Владимир. - Тогда почему вы злитесь? - Я… не злюсь. – он вдруг неожиданно поцеловал меня в губы. И это посреди двора при всех! Я не успела ничего сказать, а он уже был в седле. - Дорогая, я вернусь к обеду. – как ни в чем не бывало улыбнулся он. Когда я шла к дому, дворовые отводили взгляды, понимающе улыбаясь. Ох, как я в этот момент злилась на Владимира! Я постаралась сохранить спокойствие, мне это удалось только до кухни. Варя сразу заметила, что я расстроена. - Что с тобой, голубка? Али опять с барином поссорились? - Не поссорились мы, не в этом дело. – я чуть не плакала. - Тогда что? Неласков был ночью что ли? – понизив голос, осторожно поинтересовалась она. - Да… ночь тоже не при чем… Все на меня смотрят, улыбаются ехидно, как будто я что-то плохое сделала. - Обвенчались вы больно поспешно, вот и сплетничают. – Варвара погладила меня по руке. – Не обращай внимания. - Так было нужно. – я вздохнула. - Неужто вправду до свадьбы согрешили? – ахнула она. - Варя! – я укоризненно посмотрела на кухарку. - Что, Варя?! А что мне думать? - Ничего не думай. Не было ничего… И ночью… тоже… - Как же… не было! – рассмеялась она. - Варя! Правда, не было! – увидев мой грустный взгляд, Варвара перестала смеяться. - Господи, что ж вы там делали то такое, что весь дом ходуном ходил. – недоверчиво покачала она головой. - Ты не поверишь… Баловались, как дети. Владимир оказался совсем не таким, каким я его представляла. Он такой разный, я не знаю чего от него ждать. Утром сказал мне, что я играю с огнем, а я ведь ничего не делала. Ох, Варя, я даже не знаю, как лучше, когда он в Петербурге или когда здесь. Она пристально посмотрела на меня и покачала головой. - Ой, не знаю, Аннушка, не знаю. Не пойму я тебя, ты в самом деле такая наивная или прикидываешься? - Варя, и ты туда же! Что Владимир, что ты, оба загадками говорите. - Неужели рядом с бароном ты ничего не чувствуешь? – прищурилась Варвара. - Я боюсь его. - Но ведь не все время боишься! - Теперь не все время. Но я знаю, что он в любой момент может стать прежним. - Ты лучше о плохом не думай, и на сплетников не очень оглядывайся. Ведь они языками мелют кто из зависти, а кто по дурости. И что там у вас в спальне происходит им знать не обязательно. Эта Варина уверенность подбодрила меня и немного развеяла мое дурное настроение. В самом деле, мы с Владимиром, хоть и поспешно, но обвенчались, и может быть не только мне нужно время, чтобы привыкнуть. Владимир вернулся, как и обещал, к обеду, чмокнул меня в щеку и ушел переодеваться. Я даже не знала, как реагировать на его ласку, и не представляла, что он задумал на этот раз. Мои подозрения не оправдались, барон был мил и предупредителен весь вечер. Хотя он опять не позволил мне уйти в свою комнату, но так же не настаивал ни на чем другом. Мы немного со смехом и визгами побегали вокруг кровати, покидались подушками, поговорили и заснули. Дни катились своим чередом, осеннюю распутицу сменил тонкий ледок на лужах и первый снег, а у нас с мужем сложились несколько странные отношения. Ему нравилось меня тискать и щекотать, как ребенка, поцелуи тоже были быстрыми и невинными. Я иногда ловила себя на мысли, что, став моим мужем, Владимир стал мне братом. Что же меня это вполне устраивало. Как-то утром, просмотрев почту, Владимир с хмурым видом сообщил, что должен на несколько дней уехать в Петербург. Я только пожала плечами, надо - так надо. Но я не была готова к грусти, которая охватила меня после отъезда барона. День без него тянулся медленно-медленно, мне не хватало его взгляда, его прикосновений. Вечером, я легла на краешек кровати, свернувшись в клубок, без Владимира мне было холодно. Утром мне совсем не хотелось вставать, и я до обеда провалялась в постели. Второй день был не менее тоскливый и длинный, чем первый, а на третий я вовсе не знала чем себя занять. Бесцельно бродя по дому, я ненароком зашла в театральный зал. Темное громадное помещение без привычного света и блеска казалось мрачным и страшным. Я совсем загрустила, вспомнив, как дядюшка смотрел из ложи на мои репетиции. А я ведь так и не сыграла Джульетту, барон умер, не дождавшись премьеры. Владимиру же театр вовсе неинтересен. Я зажгла свечи и прошла в комнату, где хранился реквизит и костюмы. Я погладила платье, в котором должна была играть Джульетту и открыла один из сундуков. «Настоящие сокровища» - подумалось мне. Заботливо переложенные саше с лавандой, костюмы спали, дожидаясь, пока кто-нибудь их не разбудит. И тогда они превратят Золушку в принцессу, или сделают обычного крепостного принцем. Всего на несколько часов, пока длится спектакль. Я вытянула длинный кусок шелковистой полупрозрачной материи и удивилась, зачем он здесь? Покопавшись в сундуке, я достала остальные детали этого костюма. Боже мой, извести такую прекрасную ткань на такое непотребство! Я разложила наряд на крышке сундука, голубой индийский шелк мерцал и переливался в свете свечей, манил прикоснуться к себе. Я провела рукой по ткани и подумала, что именно к этому костюму очень подойдет подарок Азизы – тонкие браслеты и пояс украшенный бисером и монетками, которые давным-давно лежали позабытые в гримерке, которую я считала своей. Не зная, зачем я это делаю, я взяла наряд и отнесла в гримерку. Я переодевалась, холодея от непонятного ужаса и восторга, бесстыдность костюма привлекала и отталкивала. Лиф оказался мне впору, юбка тоже. Я подошла к зеркалу застегнуть пояс и надеть браслеты. Неужели эта девушка в вызывающем наряде – я? Юбка едва держалась на бедрах, стоило сделать шаг, как разрез дразнящее расходился, обнажая ногу выше колена. Да, именно в таком наряде следовало танцевать те танцы, которые показывала Азиза. Волна через все тело, от груди к коленям, словно потягиваясь, еще и еще, тело само вспоминало движения. Я плавно качнула бедрами, монетки тихо зазвенели. Резкий удар бедром, чтобы звон стал лукавым и задиристым. «Покажите своему господину, что у вас достаточно широкие бедра, чтобы выносить и родить ему много сыновей, а грудь способна выкормить их» - без стеснения поучала Азиза своих дочек, а вместе с ними и маленькую Анну. Тот дом был таким необычным, и танцы не казались неприличными, к тому же у Азизы это получалось так завораживающе красиво, хотелось смотреть и научиться делать так же. В гримерке было мало места, и я вышла на сцену. Свечи, которые я зажгла, давали мягкий полумрак, как раз такой, чтобы создать настроение для танца. Я начала с плавных движений руками, браслеты тихо позвякивали, словно отстукивая ритм, вуаль струилась, как диковинные крылья. Тело быстро разогрелось, стало послушным, движения, я чувствовала это, полными тягучей томности. Сердце застучало быстрее, и ритм танца тоже ускорился. Монетки на бедрах задорно звенели, вторя звону браслетов, я закружилась под их веселый перезвон и почувствовала себя свободной. Я остановилась, обхватив себя руками, замерла, чтобы в полной мере насладиться этим чувством. И вдруг счастье разлетелось вдребезги, разбитое резкими хлопками в ладоши. - Браво, Анна. – холодно произнес Владимир, поднимаясь на сцену. – Прошу прощения, если помешал. Могу я узнать, для кого вы готовили этот сюрприз? - Ни для кого… - пятясь, пролепетала я, напуганная его взглядом. - Где вы научились этому? Не припомню, чтобы отец нанимал вам такого учителя. – в его голосе я слышала только презрение и отвращение. - Я… он не знал… Меня научила Азиза, жена его друга дяди Фарида. Может быть, вы помните его? Хотя… наверное, вряд ли. Вы были в кадетском корпусе, когда дядюшка ездил к нему и брал меня с собой. – я старалась не шевелиться, но монеты все равно звенели, ведь дышала я часто и прерывисто. - Я в самом деле не помню такого. – Владимир не сводил с меня взгляда. - Его мать была пленной турчанкой, но его отец очень любил ее и женился на ней. А потом он купил сыну жену. - Купил? – недоверчиво переспросил барон. - Да… у них такие обычаи. Азиза - очень красивая женщина и дядя Фарид ее полюбил. У них тогда было две дочки, младшая примерно моего возраста. У них в доме все так красиво и необычно, везде ковры, чудная одежда… и на женскую половину чужие мужчины не могли заходить. Азиза учила дочек, а я смотрела и тоже научилась… Простите, я не знала, что вы вернетесь… я сейчас сниму это… Я говорила сбивчиво, не зная как ему объяснить свой вид и танец. - Ну отчего же. Вряд ли я когда-нибудь снова увижу вас в таком наряде. Может быть, вы станцуете для меня? Говорят, за такой танец некоторые готовы отдать полжизни. – насмешливо закончил он, перетаскивая кресло на край сцены. - Я не уверена, что смогу удовлетворить ваш взыскательный вкус. Я ведь не умею по настоящему танцевать раксу. - Хм… Все же станцуйте. – он устроился в кресле, в упор глядя на меня. Я отвернулась, ну вот, стоило ему ненадолго уехать из дома, и все опять вернулось на круги своя. Он снова будет меня мучить и унижать, как прежде, когда дядюшка был еще жив. Только теперь меня некому защитить, значит, мне придется делать это самой. «Когда танцуешь, смотри ему в глаза, стань его госпожой, заставь его забыть обо всем» - уроки черноволосой красавицы обрели смысл. Я подняла руки, пряча свой страх под вуалью, и медленно повернула голову. Сквозь полупрозрачную ткань я видела его насмешливо прищуренные глаза. Я медленно опустила вуаль, открыв глаза, и мягко качнулась. Мне показалось, или его взгляд изменился? Я опустила руку, позволив ему увидеть обнаженное плечо и кусочек живота, и снова спряталась за тонким шелком. Почему ты снова стал жестоким? - мысленно спросила я, делая шажок к нему, обводя бедром полукруг и отступая, еще шаг, покачивая бедрами, и вновь назад. Я подходила все ближе, Владимир, внешне бесстрастный, вцепился в подлокотники кресла. Теперь я стояла перед ним, перетекая бедрами из стороны в сторону, держа вуаль между нами, как прозрачную стену, постепенно собирая ее в ладони. Накинула голубой шелк на шею барона, как удавку, и опустилась перед ним на колени. Больше его взгляд нельзя было назвать безразличным. Моя ладошка оказалась у него в руках, он потянул меня к себе, и я послушно поднялась. Владимир сам опустился на колени передо мной, горячие губы коснулись моей кожи. От поцелуя между грудей я стиснула зубы, чтобы не застонать, таким грешно-сладким он был, но поцелуи в живот были еще хуже… или лучше… Мысли путались от его жарких ласк, я запустила пальцы в его темные волосы, отрывая его от себя, не в силах больше вынести эту пытку нежностью. Он стал целовать мне руки, словно признавая свое поражение. Владимир посмотрел мне в глаза, и от его взгляда меня обдало волной жара. Если б у меня были силы сбежать, я бы так и сделала, слишком уж необычными и непривычными были ощущения, но странная слабость в коленях не давала сделать ни шага. Он встал и поднял меня на руки, моя шелковая юбка свисала почти до пола, мне подумалось, что если он наступит на нее, то неизбежно упадет, но, похоже, это его совсем не тревожило. Дорога до спальни не охладила барона, он ее даже не заметил, в отличие от меня. Когда щелкнул замок, я по-настоящему испугалась, не зная, как себя вести. Он еще никогда не смотрел на меня так. Владимир поставил меня на пол и взял мое лицо в ладони. Я непроизвольно облизнула вдруг пересохшие губы, а потом… он поцеловал меня. Я словно очутилась на хлипкой опоре над звездной пропастью, мне пришлось обхватить его за шею, чтобы не сорваться. Почему? Откуда эта слабость? Я не понимала. Неужели все из-за прикосновений его губ? Он заставил меня запрокинуть голову и прижался губами к шее, никогда бы не подумала, что это настолько приятно. Его руки скользнули по моим плечам, стягивая бретельки лифа, ладони сладко сжали обнаженные груди. «Господи… Господи…» - твердила я про себя, едва не теряя сознание, когда Владимир втянул в рот сначала один сосок потом второй. Когда он расстегнул и снял с меня лиф, так и осталось загадкой. Пояс гулко звякнул, упав на пол, юбка с легким шелестом последовала за ним. Барон шумно выдохнул, проводя ладонями по моей спине, заставляя прижаться к нему. Я подняла голову, подчиняясь неведомому импульсу, и задрожала от его взгляда. Темные мужские глаза были полны нежности и незнакомого света. - Не бойся… - шепнул он, укладывая меня на кровать и вновь приникая губами к моей груди. Я хотела ответить, что дрожу не только от страха, но голос не повиновался. Я могла только вздыхать от сладких прикосновений его губ и языка. А его руки… нежные и бесстыдные скользят по животу, спускаются ниже, гладят бедра и… нет, это происходит не со мной! Владимир обнял меня, прижавшись обнаженным телом, его рот снова накрыл мои губы, сводя с ума. Я обняла его, не желая, чтобы этот поцелуй заканчивался, но, к моему сожалению, он отпустил мои губы и приподнялся на локтях. - Я не могу больше… позволь мне… - я впервые слышала мольбу в его голосе. Голос меня по-прежнему не слушался, и я молча погладила его по плечам. В темных глазах промелькнула радость, а последовавший за этим новый поцелуй зажег звезды перед моим взором. Не помня себя, я покорно развела колени, как ласково велели его руки, и… Все, что было до этого, было лишь игрой. Сейчас все стало по-настоящему. Прекрасное и пугающее, дарящее боль и наслаждение, и он… во мне… Я тихонько всхлипнула, ЕМУ было тесно ТАМ, и от этого мне было больно. - Анечка… - услышала я ласковый шепот Владимира. – Сейчас пройдет… Я теснее прижалась к его груди, словно это могло спасти меня. - Малышка… - голос барона утешал и успокаивал, но его руки продолжали крепко держать меня, не позволяя даже шевельнуться. Он медленно-медленно качнулся назад, и я обрадовалась, что уже все, но это было не так. Совсем не так. Первое время я просто терпела, ОН был огромным, твердым и словно разрывал меня изнутри, но потом… Я не могу точно сказать, когда мне стало приятно ощущать Владимира в себе, но это чувство затопило меня всю целиком, прогнав страх и сомнения. Я падала в неизвестность, я была звездой, сорвавшейся с небосклона, и мне уже никогда туда не вернуться. Огонь бился и дрожал во мне, высушивая губы, заставляя кричать от наслаждения, граничащего с болью. Яркая, почти болезненная вспышка и… невесомость ночного неба обняла, обволокла черным бархатом, вымывая остатки боли, оставляя только блаженную истому. Плавая в этом новом чувстве, я открыла глаза. Владимир лежал рядом, глядя на меня, осторожно перебирая мои волосы. - Это было чудесно… - тихо произнес он, целуя мне руку. Я не нашлась, что сказать и смущенно улыбнулась. - Ты простишь меня? – он мягко притянул меня к себе. - За что вы просите прощения? – я немного выгнулась назад, чтобы видеть его глаза. - Я был не слишком сдержанным, тебе было больно. - Только за это? - Нет… - За что еще? - Я… я больше не смогу быть прежним. – он серьезно смотрел мне в глаза. - И… чего вы хотите от меня? – я не отводила взгляд. - Анна, скажите… вы… влюблены в кого-нибудь? - А разве у меня есть на это право? Я ведь ваша жена. - Но ведь сердцу не прикажешь. – возразил Владимир. - Вы так думаете? – усмехнулась я. - Я это знаю. – его голос был грустным. - Вы влюблены? – сердце сдавила незнакомая ранее ревность. - Я… люблю одну девушку. Только боюсь сказать ей об этом. - Я не понимаю, зачем вы говорите это мне. – я старалась сохранять спокойствие, хотя мне стали невыносимо противны его объятия. И он все еще притворяется нежным!!! - Может быть вы… вам покажется это неправдой… но… я… это… это вы. – неожиданно закончил он свою бессвязную фразу. В комнате стало тихо-тихо, я слышала только бешеный стук своего собственного сердца и странный звон в ушах. - Вы… любите меня? – я удивленно распахнула глаза. - Да… - он несколько раз кивнул головой. - Нет… это неправда… этого не может быть… - я зажмурилась, чтобы не видеть его внимательного взгляда. - Посмотрите на меня, Анна. – ласково попросил он, и я открыла глаза. - Почему вы не верите мне? - Мне… сложно поверить в это. Почему вы вдруг так переменились? - Почему же вдруг? Разве я не был достаточно терпелив и внимателен? - Мне казалось, вы решили относиться ко мне, как брат, раз уж так вышло, что я стала вашей женой. - Анна, вам не кажется, что в ваших словах есть некоторые противоречия? Как я могу относиться к вам как брат, когда я ваш муж? Я просто хотел, чтобы вы привыкли ко мне и перестали бояться. – его улыбка совсем смутила меня. - Значит, теперь вы больше не будете со мной добрым? - Почему я должен стать злым? - Вы сказали, что больше не сможете быть прежним. - Анечка… глупышка моя! Я больше не смогу сдерживаться. - Сдерживаться? – я действительно не понимала. - Да, сдерживаться. Теперь я буду целовать тебя, когда захочу, и не дам спокойно спать по ночам. – тихо засмеялся он. Я улыбнулась в ответ и опустила глаза. Я не знала, хочу ли я повторения того, что произошло между нами, - я боялась боли. - Не бойся, больше больно не будет. – Владимир угадал мои мысли. - Вы так легко узнаете о чем я думаю. – с некоторым сожалением произнесла я. - Это не так сложно угадать, ведь я знаю, что вы чувствовали. – он прижался щекой к моей ладони. - Неужели вы знаете обо мне все? - Нет, как оказалось далеко не все. Я даже предположить не мог, что вы можете так танцевать. - Но теперь у меня больше нет от вас тайн. – я постаралась не покраснеть, вспомнив собственное бесстыдство. - А мне кажется, что есть. - Вряд ли это так. - Ваше сердце, Анна. Ваше сердце остается для меня тайной. Что вы чувствуете? Вы так и не сказали мне, любите ли вы кого-нибудь. - Я… я не знаю. – смешалась я. – Правда, не знаю. - Тогда я постараюсь, чтобы вы полюбили меня. – Владимир погладил меня по щеке. Я вдруг вспомнила его прежнее пренебрежение и зябко передернула плечами. - Что вас тревожит, Анна? Вы не верите мне? – барон посмотрел мне в глаза. - Раньше вы ненавидели меня, а теперь говорите, что любите. Я не могу понять, когда вы переменились в своих чувствах? Вы же женились на мне совсем не по любви. - Вы ошибаетесь. Я люблю вас так давно, что не могу вспомнить, когда это случилось. Но я не хотел признаваться в этом даже себе. - Я понимаю. Барон не может любить крепостную. – я не сумела скрыть горечи в голосе. - Да, тогда я так и думал. Подростком я даже убедил себя, что влюблен в Лизу, а вас терпеть не могу. Но чем старше я становился, тем отчетливей осознавал, что кроме вас мне не нужен никто. Тогда на балу, когда вы танцевали с Мишей, я понял, что могу вас потерять, но я не знал, что делать. - Вы были так жестоки со мной. - Я не мог тебя отдать ему. Не мог! И сказать о своих чувствах тоже был не в силах. - Значит… когда вы делали мне предложение, вы лгали? - Да. Как еще я мог отвадить от тебя Мишеля? - Это было не слишком честно с вашей стороны. – укорила я его. - Я люблю тебя. – неожиданно прошептал Владимир нежным голосом и прижал к себе. Спорить дальше не было никакой возможности, от его поцелуев в голове не осталось ни одной связной мысли. *** Моя жизнь еще раз круто изменилась. Теперь мне казалось, что Владимир не выпускает меня из рук, он все время старался находиться рядом. Это было даже приятно. А я совсем запуталась в своих чувствах. Принять его таким было непросто, иногда мне казалось, что это все мне всего лишь снится. И еще ночи с ним… Каждая ночь словно первая и последняя, сумасшедшая, жаркая. И короткая. Я начала стыдиться своих желаний, они казались мне неприличными, хорошо, что Владимир ни о чем не догадывался. Он прижимал меня к себе, думая, что утомил меня ласками, старался быть бережным, но потом опять стискивал так, что я не удерживала стон. Одновременно ласковый и дерзкий, порывистый и нежный, как он умудрялся все это совмещать, я не понимала. Поначалу меня огорчало то, что Владимир практически не говорил мне ласковых слов, а потом я поняла, что он просто не умеет. Даже мое имя он произносил полушепотом, словно смущаясь своей нежности. Анечка… Я прижималась к нему, смотрела в его глаза и видела там все, что он не мог сказать. Владимир захотел порадовать меня и отвез в Петербург. Лучше бы мы остались в поместье! На приемах и вечерах было невыносимо видеть кокетливые женские взгляды, направленные на моего мужа, а он вдруг стал далеким и отстраненным. Да и я вела себя не лучше. Стараясь не показать своей ревности, я была с ним вежливо-холодна, но с улыбкой принимала знаки внимания от других. За блистание в свете мне приходилось расплачиваться холодными одинокими ночами, Владимир не снисходил до выяснения отношений, он кривил губы в пренебрежительной усмешке, разворачивался и уходил. А мне оставалось только тихо плакать в подушку, кляня свою гордость. Когда я стала такой высокомерной? Почему не могу попросить его остаться со мной? Непонятное упрямство охватывало меня при виде его надменных глаз, и вместо нежных слов я говорила ему колкости и танцевала с другими. Этот вечер был таким же, как все остальные, я улыбалась комплиментам, делая вид, что не замечаю, как мой муж флиртует с хорошенькими барышнями. Меня это вообще не заботило! И этот человек говорил, что давно любит меня! Видимо, так давно, что любовь перегорела, как только он получил, что хотел. Внезапно у меня невыносимо разболелась голова, и я буквально выбежала из залы. Забрав свою теплую накидку, я вышла на улицу, глотнуть свежего воздуха. Повинуясь непонятному порыву, я взяла извозчика и вернулась домой. Я не зажигала света, лежала в кровати без сна, слушая, когда же хлопнет дверь, впуская хозяина дома, но его все не было. Наверняка, у него есть дела поинтереснее, чем спать дома в своей кровати. От жгучей ревности сердце останавливалось и леденело, словно пронзенное ядовитым шипом. Ближе к утру я все же дождалась этого звука, дверь захлопнули так яростно, что содрогнулся весь особняк. Я встала и набросила на плечи шаль, намереваясь спросить у мужа, где он провел ночь, но он опередил меня. Дверь в мою комнату едва не слетела с петель от резкого толчка, барон обвел комнату мутным взглядом и заметил меня, испуганно замершую у стены. - Вы здесь? – в его голосе было изумление и недоверие. - А где мне быть? – с горечью спросила я и едва не охнула, очутившись в его руках. - Анечка… Аня… - сдавленно шептал он, прижимая меня к себе. Я еще никогда не слышала у него такого голоса. Я немного отстранилась, чтобы увидеть его лицо, не веря себе, дотронулась пальцами до прозрачных капель на его щеках. - Владимир… ты… плачешь? – сердце готово было разорваться от жалости и любви. - Я думал… что потерял тебя. Анечка, прошу тебя… не оставляй меня! – он опустился передо мной на колени. - Владимир, я… у меня и в мыслях такого не было! – я присела рядом с ним. - Я отвернулся буквально на секунду, а когда снова повернулся, тебя уже не было. Почему ты не взяла наш экипаж? Я всю ночь искал тебя. - Не знаю… Мне было так плохо, я не думала, что ты будешь волноваться. - Анечка, но почему? Почему я не должен волноваться? - Мне казалось я… больше не нужна тебе. - Откуда такие мысли? - Вам следует хоть изредка слушать сплетни! - За эти дни я их наслушался более, чем достаточно. Он притянул меня к себе. - Глупенькая… ты нужна мне больше жизни. Я просто… ревнивый болван. Я не мог спокойно смотреть, как они вьются вокруг тебя. - Почему ты не сказал? Мы могли бы уехать. - Ты в самом деле хочешь уехать? – не поверил он. - Да. Чтобы мы были только вдвоем. И… чтобы ты был только мой. – закончила я шепотом. - Ты… Господи, неужели ты… - Я люблю тебя! – негромко прервала я его и улыбнулась его сияющему взгляду. - Не могу поверить, что это не сон. – тихо произнес Владимир, не сводя с меня глаз. - Почему? – я обняла его. - Я так долго мечтал услышать эти слова. А в последнее время думал, что уже никогда их не услышу. - Прости меня. – я уткнулась лицом ему в шею. - Малышка моя, мне не за что тебя прощать. – он ласково погладил меня по волосам и спине. - Это все моя глупая ревность. Я не хотела признаваться, что ревную. – прошептала я, теснее прижимаясь к нему. - А я даже не догадывался. – он поднял меня на руки и уложил на кровать. – Это я должен просить прощения. - Так… чего же ты ждешь? – я распустила узел галстука. Владимир мимолетно нахмурился, но сразу улыбнулся. - Ты простишь меня? - Я… подумаю. – лукаво ответила я, расстегивая его рубашку. |