Первый раз
Владимир - Рондо
Анна - Аля


Владимир.

Наконец-то это случилось. То, о чем я раньше не хотел думать и, тем не менее, это занимало меня более всего, то, что раньше казалось невозможным, но не становилось от этого менее желанным. Анна стала моей женой. Сегодня она сказала да, и стала принадлежать мне по собственной воле. Теперь она навсегда будет со мной. Мой милый прекрасный ангел.
Я видел испуг в ее глазах во время церемонии, я сам волновался как никогда раньше. Это незнакомое чувство не давало мне улыбнуться, я даже немного позавидовал беспечности Михаила и Лизы, стоящих рядом. Меня отпустило только, когда мы вышли из церкви, и я поднял жену, о Господи, ЖЕНУ на руки. Красивая, нежная, желанная, она улыбалась мне, и милые глаза лучились счастьем.
Сейчас она тоже боится, я видел, как она замерла перед тем, как войти в свою комнату. Чудесная моя девочка, лучше бы я сам снял с тебя фату и освободил от платья, но эти дурацкие предрассудки и обычаи заставляют меня томиться в нетерпении и ждать, когда тебе переплетут волосы, переоденут и дадут пару советов, как вести себя с мужем. Только бы эти советы не навредили и не испугали тебя еще больше. Хорошая моя, не бойся ничего.


Анна.

Я подошла к зеркалу и внимательно посмотрела на своё отражение. Пушистые волосы, рассыпанные по нагим плечам. Блестящие, округлившиеся от волнения глаза. Кружевной пеньюар, не скрывающий почти ничего… Сегодня я должна быть самой красивой. Не для себя. Для него, Владимира, моего жениха. Нет, - улыбнувшись, поправила я себя: - Уже не жениха, МУЖА. Господь навеки соединил две наши жизни в одну. Отныне я жена Владимира Корфа. Какой он на самом деле? - Этот вопрос я задавала себе сотни раз. - Боевой офицер, храбро сражавшийся на Кавказе. Безрассудный дворянин, осмелившийся принять вызов от наследника престола. Беспутный красавец, о котором мечтали и мечтают все мои знакомые барышни. Да, это он. А ещё мальчишка, все детство не дававший мне проходу. Юноша, не забывший младенческой вражды. Хозяин, унизивший меня, лишивший уважения и любви только затем, чтобы самому броситься к ногам дворовой девки. Он всегда был безрассудным. Всегда получал всё, что хотел, и потому долго казался мне избалованным ребенком. Но месяцы страданий изменили нас. Он мучил меня, мучился сам, но всё же дал вольную, не требуя ничего взамен. Великодушное благородство растопило ледяную стену, за которой я пряталась от хозяина-сердцееда. Но ещё долго мне хотелось сбежать и укрыться за растаявшими льдами. Сколько всего я натворила, пока не призналась, что люблю. Люблю непонятного и загадочного, вспыльчивого и упрямого, самого лучшего на свете человека – Владимира Корфа. Смогу ли я сделать его счастливым? Мужчину, который все видел и все изведал. Будет ли хорошо искушенному и умудренному Владимиру со мной, уездной барышней? Сердце сжалось от внезапного страха. Сегодня в церкви он так строго смотрел на меня. Словно сомневался в своем выборе. - Не надо, не думай о плохом, - смахнула я слезы с глаз и услышала добрый Варин голос. – Анечка, всё у вас с барином будет хорошо. А первой боли не бойся. Ни одна молодая от неё ещё не умерла… Я чуть не рассмеялась. Добрая и наивная Варя решила, что меня пугает боль. Как бы я хотела, чтобы это был мой единственный страх. Нет, я боюсь разочаровать своего мужа. Боюсь сделать что-то не так. Боюсь не дать ему радости. Не подарить наслаждения, о котором шепчет Варя. Боюсь. Боюсь… Боюсь…

Владимир.

Наконец-то можно войти. Варвара строго посмотрела на меня, но потом не удержалась от лукавой улыбки и оставила нас одних. Я сам не ожидал, что буду так волноваться, так переживать. Боже мой, как же она хороша! Я не мог отвести глаз от воздушной феи, стоящей у зеркала. Малышка моя, я столько мечтал, столько грезил о тебе.
Я подошел к ней, сжал ее изящные ручки в своих ладонях и улыбнулся ее испуганному взгляду.
- Какая ты красивая… Аня… - тихо проговорил я, рука сама потянулась погладить светлые локоны. Она вздохнула, но страх не уходил из прелестных глаз. Она подалась ко мне и мне отчего-то вспомнилась та ночь перед дуэлью, когда Анна была готова отдать мне свою честь в обмен на отказ стреляться. Тогда в ее глазах тоже был страх смешанный с решимостью и смятением. Но тогда она не любила меня, а я… я понял, что мне не нужна эта жертва, мне нужна ее душа, ее любовь.
- Я люблю тебя. – выдохнул я, целуя шелковистые завитки. – Я люблю тебя! – повторил я погромче, подхватывая ее на руки.
- Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!! – радостно смеясь, я закружил Анечку по комнате, от счастья у меня словно выросли крылья. Она такая легкая, как перышко. Я сел, вернее, упал в кресло, не выпуская мою драгоценную жену из рук. Я сделаю все, чтобы она перестала бояться того, что произойдет между нами. Я легонько поцеловал ее в щеку, потерся носом о ее маленький носик, Аня приподняла голову и наши губы встретились.
Ее губы такие покорные и мягкие, чуть дрожали мод моими губами, я ласкал ладонью нежную щечку и хрупкую шейку, все крепче прижимая к себе мою девочку.

Анна.

Владимир вошел в спальную и улыбнулся, встретив в зеркале мой взгляд. Он был таким уверенным и сильным. А я, испуганная, стояла неподвижно и с замиранием сердца смотрела, как муж подходит и ласково прикасается к моим волосам. Внутри было холодно, как перед прыжком в пропасть. И тогда, прогоняя страх, я сама бросилась в пугающие объятия. Владимир зашептал ласковые слова и закружил меня по комнате. Но страх не проходил. Не помогали даже поцелуи. Ещё вчера, будучи невестой, я радостно встречала обольстительные объятия барона. Нынче они страшили меня. Сердце громко колотилось. Скоро сбудется наша любовь. И прикосновения твердых губ лишь начало того непонятного, пугающего и прекрасного, что бывает между двумя влюбленными. Сквозь легкий пеньюар я чувствовала каждый вздох, каждое движение барона. Прежде его сильные руки, бережно ласкавшие меня, натыкались на плотную ткань моих нарядов. Но теперь преград не было. Никогда ещё я не была так нага и беззащитна в объятиях Владимира. Хотя нет, была. В ту роковую ночь, когда сама по доброй воле пришла к нему в спальную. Как я боялась. Как дрожала, когда барон шептал о своей любви. Дрожала не только от страха, но ещё от сладости. Пугающей и постыдной… Погрузившись в воспоминания, я замерла. Заметив это, Владимир ласково притянул меня к груди и заглянул в глаза. Его сияющий взгляд возвратил счастливое настоящее. Я вздохнула. Размолвки и печали в прошлом. Всё переменилось. Той ночью глаза барона смотрели с тоской и безнадежностью. Теперь в них лишь ликующая любовь. Хотя нет. В пронзительно серой глубине плескалось облачко тревоги. Неужели Владимир тоже волнуется? Он, такой смелый и сильный?


Владимир.
Малышка моя, моя красавица, моя любовь, не бойся, доверься мне… - беззвучно молил я, чувствуя скованность моей девочки. Неудивительно, что ее пугает моя горячность, она такая хрупкая и нежная, а я все же слишком привык быть бесцеремонным, привык, что женщины с радостью отвечали на мои поцелуи, и мне не составляло большого труда обольстить их. Все это в прошлом, теперь мне довольно одной – самой лучшей, самой желанной.
- Аня, посмотри на меня. – нежно позвал я. Ее самые красивые в мире глаза испуганно заглянули в мои.
- Ты боишься? – напрямую спросил я, взяв ее голову в ладони. Она молчала, кусая губы, в ее глазах был испуг, мольба и… любовь? Мне вдруг как никогда захотелось еще раз услышать еще раз те самые избитые слова, которые люди говорят друг другу уже много столетий. – Ты любишь меня? Скажи мне, ты любишь меня?
Я сам не заметил, что повторил те же слова, что и в ту злополучную ночь перед дуэлью, но теперь ее губы тронула робкая улыбка.
- Да… - услышал я. – Да, я люблю тебя… Владимир… я люблю тебя…
Тонкие руки оплели мою шею, Анечка прижалась ко мне, снова и снова повторяя, - «Я люблю тебя…»
- Я люблю тебя, мой ангел… - прошептал я, приникая к ее губам. Маленький сладкий ротик отвечал на поцелуй порывисто и страстно, моя девочка словно пыталась доказать мне свою любовь. Малышка моя, все, чего я хочу, чтобы тебе было хорошо со мной, пока я не зажгу в тебе тот же огонь, что горит во мне, я не воспользуюсь своим правом.
Я усадил ее на кровать и опустился на колени возле ее ног. Маленькая ладошка едва заметно дрожала в моих руках.
Я слегка церемонно поцеловал ей руку, как на великосветском приеме, и улыбнулся ее удивленному взгляду. Дальнейшие прикосновения моих губ не были столь официальными, я целовал тонкую кисть, потом перевернул ее ручку ладонью вверх. Она коротко вздохнула от долгого поцелуя в ладонь, я по одному целовал милые пальчики, наслаждаясь ее тихими вздохами. Мои губы прошлись по хрупкому запястью, прильнули к сгибу локотка, исследовали нежное плечико, поласкали шейку и наконец встретились с ее губами.
Теперь Анечка доверчиво раскрывалась передо мной, ее поцелуй был бесстыдно-ждущим, жаждущим, все ее страхи пропали.

Анна.
Увидев тревогу в глазах любимого, я с удивленьем поняла, что он тоже волнуется. Волнуется за меня. Поделенный на двоих, мой страх начал таять. Он почти исчез, когда Владимир ласково спросил, не страшно ли мне. Я собралась ответить, когда барон заглянул мне в глаза и задал новый вопрос. – Ты любишь меня? Скажи, ты любишь меня?
Сколько раз в своем воображении я отвечала на этот вопрос. Сколько раз жалела, что в ту роковую ночь не нашла силы признаться и сказать «да». Как горько плакала, запертая в подвале, и молила бога о милости заглянуть в бездонные серые глаза и сказать: - Да, я люблю тебя… Владимир… я люблю тебя…
Я сама не заметила, что твержу свои признания вслух. Руки сами взметнулись и оплели шею любимого. Губы раскрылись ему навстречу. Как же я хочу, чтобы Владимир поверил в мою любовь. Как мечтаю прогнать все его сомнения.
Я убрала в сторону упрямую челку Владимира. Провела пальчиком по высокому лбу, разгладив складку между бровями. Прикоснулась к их черному шелку. Любимый, как же ты красив. Я могу часами любоваться тобой и никогда не устану.
Только раньше мне приходилось делать это украдкой. А теперь, я могу дотронуться до твоих пушистых ресниц. Прикоснуться к заносчивым скулам. Блаженно прижаться губами к твоей щеке.
Но Владимир хотел других ласк. Он посадил меня на кровать и уткнулся темноволосой головой мне в колени. От прикосновения к шелковому покрывалу я опять задрожала. Что со мной? Меня бросает то в холод, то в жар. Хочется то плакать, то смеяться на весь мир. Неужели так бывает со всеми, кто любит.
Владимир бережно взял мою руку в свою. Как я ни старалась, но унять дрожь не смогла. Господи, теперь он подумает, что я трусиха.
Но барон не подал вида, что заметил мою дрожь.
Вместо этого он церемонно поцеловал мне руку. От удивления страх пропал. Словно его и не было. Я с интересом следила, как Владимир нежно целует мне пальчики. По телу разливался пленительный жар. Горячий рот жадно ласкал мои плечи и грудь. Наслаждаясь, каждым прикосновением, я не заметила, как губы Владимира добрались до моего рта и накрыли его властным поцелуем…


Владимир.
Я придержал ее под спинку, укладывая на кровать. Сегодня твоя ночь, любимая моя, ты больше не будешь бояться меня. Я потянул завязочки тонкого пеньюара, все еще скрывающего от меня желанное тело и накрыл ладонью нежное полушарие. Мои пальцы чуть сжимали и покручивали тугой сосок, и Анечка стонала сквозь поцелуй.
- Девочка моя… - выдохнул я, сгорая от желания прильнуть губами к напряженному соску. Анна выгнулась, словно в ответ на мои мысли, и я втянул в рот этот прелестный бутон. Какая же она была сладкая, моя малышка, я сам застонал от наслаждения, дразня языком плотную ягодку. Ее тонкие пальчики, запутавшиеся в моих волосах, поощряли меня еще и еще целовать упругие грудки, манящую ложбинку между ними, вызывая новые стоны, становящиеся все более бесстыдными.
Я поцеловал ямочку пупка и взъерошил дыханием завитки волос внизу живота моей девочки. Она сжала бедра, не одобряя моей дерзкой попытки дотронуться до нежных лепестков ее заветного цветка.
- Я люблю тебя, Анечка… - заглядывая в туман аметистовых глаз, прошептал я, проводя кончиками пальцев по шелковистому бедру. Она приоткрыла ротик, чтобы ответить, но я тут же забрал ее губки в плен, заставляя забыть обо всем. Теперь ее ножки послушно раздвинулись, пропуская мою руку. Я был дерзко-бесстыдным, проводя пальцами по влажным складочкам, раздвигая их, играя с крохотным чувствительным бугорком.


Анна.

Сладость поцелуя вскружила голову. Я не почувствовала, как Владимир снял с меня кружевной пеньюар. Только когда жаркие ладони нежно коснулись моего тела, я обнаружила свою наготу. А потом губы Владимира раскрылись и сделали нечто восхитительное и бесстыдное. Влажная глубина поглотила кончики моих грудей. И я застонала в безумном наслаждении. Господи, что он делает со мной? Ещё мгновение и сердце остановится от блаженства. Но сердце не останавливалось, торопливо стуча в груди. Я обхватила темноволосую голову, сладко терзающую меня, и в счастливой истоме крепко прижалась к мучительным губам. А они уже спускались ниже. Туда, где я сама не смела коснуться. Как он торопится, мой неистовый и пылкий…
Но я не посмела принять нескромные ласки. Колени сжались сами собой. И тут барон снова произнес обольстительное «Я люблю тебя, Анечка…»
Бездонные серые глаза заглянули в мои. Я хотела ответить и вдруг ощутила на губах сладость нового поцелуя. Голова закружилась. Мир поплыл перед глазами. Я прижалась к Владимиру и ощутила, что с нашими губами сливаются и наши души. Теперь бесстыдные ласки уже не страшили меня. Я сама раздвинула колени, впуская пальцы любимого в самое сердце своих желаний. Каждое его прикосновение уносило меня в небеса. Но блаженство моё было неполным. Должно случиться что-то ещё. Но что - я не знала. Какая-то сосущая пустота безжалостно томила меня, заставляя стонать и о чем-то молить Владимира. Он был моим единственным спасением в этой сладкой муке. Он должен был помочь мне.

Владимир

Я слышал сладкие стоны моей малышки, и голова кружилась от счастья. Ее пальцы стискивали батист моей рубашки, язычок сплетался с моим, порхал по моим губам, ее ротик боролся и подчинялся под жадным натиском моего рта. Зацеловав нежные губки, я снова склонился к ее груди. Ее сливочная кожа была нежнее самого драгоценного шелка, я потерся щекой об упругую грудку, лизнул и легонько сжал зубами сначала одну, потом другую розовую жемчужинку. Ее стоны делали меня нескромным, мои губы проложили влажную дорожку к маленькому пупку, поцелуи заставили втянуться мягкий животик.
- Аня… Анечка… - прошептал я, целуя ее колено. Ее тайный цветок предстал передо мной во всей своей стыдливой красе и я, не медля более, прильнул к нему губами. Моя девочка вздрогнула, сквозь сдавленный всхлип я разобрал, - «Не надо!»
- Тише, моя маленькая… - успокаивающе произнес я, прервав бесстыдный поцелуй. Я провел ладонями по ее стройным бедрам, напоминая о наслаждении, и легонько лизнул нежные лепестки. Анечка задрожала и сделала еще одну попытку сбежать, но я не собирался отпускать ее. Мой язык проворно проник между пухлых складочек и игриво толкнул бусинку, вмещающую в себя блаженство, выпустив малую толику его на свободу. Тихий вздох и трепет хрупкого тела стали мне наградой. Поначалу стыдливое напряжение не отпускало ее, но мало-помалу вздохи становились все чаще, а ее бедра уже не приходилось удерживать. Мой ангел доверилась мне, наполняясь тем особенным жидким огнем, что сметает все условности.
Ничто на свете не может сравниться с тем ощущением всемогущества, когда любимая стонет и подается навстречу дерзким ласкам, забыв стыд и воспитание.

Анна

В розово-зыбком тумане я плыла по блаженным волнам, повторяя словно молитву имя любимого: - Володя, Володенька… И вдруг с испугом ощутила, как губы, сладко терзавшие меня где-то у талии, спустились ниже и сменили нескромные пальцы барона. Боже мой! Что он делает? Разве можно ТАК?! Я хотела остановить безумца, но в томительном смятении не сумела связать двух слов. Пыталась избежать бесстыдной ласки, но не смогла шевельнуться. Сильные руки Владимира крепко держали меня. Губы продолжали невероятные поцелуи. Каждое касание отзывалось в теле мучительным огнем. Мгновения казались вечностью. В ушах стоял тихий звон, от которого всё, творившееся между нами, казалось ещё нереальней. - Неужели подобное возможно между супругами, - мелькнуло в моей пылающей голове. И бархатный голос из запретных снов тут же ответил: - Нет. Такое может сделать лишь ОН, сумасшедший и невероятный. Живущий по своим желаниям. Не боящийся ничего. Умеющий одним взглядом перевернуть душу. Одним прикосновением - погрузить в пучину блаженства. Действительно. Мгновение назад я хотела убежать. А сейчас сама выгибалась навстречу бесстыдным губам. Под их пленительными ласками внутри словно распускался цветок. Каждое прикосновение выпускало на волю ещё один пугливый лепесток, делая меня свободной и ликующей. От восторга стоны сами срывались с губ. Все сомнения растворились словно дым. Милый, любимый, желанный! Ты можешь делать со мной всё, что хочешь. Я верю тебе. Я люблю тебя. Я твоя.

Владимир.

Мне казалось, что я стал богом. С уст моей красавицы рвались жаркие стоны и слова, от которых я терял голову. Я слышал, - «Володя, я твоя… Володенька… любимый…» и чувствовал отклик ее тела под моими руками и губами. Я понял, что довел ее до вершины, - Анечка застонала долго и сладко, на несколько мгновений стиснула бедрами мою голову и расслабилась. Я поцеловал ее животик, поднял голову и замер, ослепленный. Шелковая золотая паутинка волос разметалась по покрывалу, прелестные глазки полуприкрыты, розовый язычок облизывает пересохшие губки, высокая грудь часто вздымается.
Я лег рядом с ней.
- Ты не устала, моя девочка? – я все еще не хотел спешить, но мои желания грозили вот-вот вырваться из-под контроля. Ее губы на некоторое время утолили мою жажду, но этого мне хватит ненадолго. Я нервно затеребил эти чертовы пуговицы на рубашке, но они никак не хотели уступать.

Анна.

Бутон, медленно распускающийся во мне, внезапно раскрылся. Немыслимое блаженство, подаренное Владимиром, на миг переполнило тело. Я вздрогнула и застыла, покоряясь сладкой вспышке. Исчезло всё, земля и небо, луна и звезды, прошлое и настоящее. Остались только мои радостные стоны да губы Владимира, сотворившие это чудо. Не знаю, долго ли я приходила в себя. Пожалуй, пробежала не одна минута, прежде чем я очнулась и, приподняв голову, посмотрела в серые бездонные глаза.
Барон поймал мой взгляд и ласково улыбнулся: - Ты не устала, моя девочка?
Я засмеялась от счастья и покачала головой. Разве можно устать от блаженства! Рот приоткрылся, чтобы повторить это вслух, но жадные губы Владимира уже завладели им. Хотелось целоваться без конца. Но барон отклонился и, громко вздохнув, бросил на меня такой голодный взгляд, что от сладкой истомы стало трудно дышать. В смятении я опустила глаза и увидела, как тонкие пальцы любимого безуспешно борются с застежками на белоснежной рубашке. Ещё мгновение, и барон в ярости начал бы рвать тонкий батист. Никогда ещё мне не приходилось видеть его, сильного и властного, таким беспомощным и беззащитным. Сердце заныло от жалости и, одолев смущение, я сама предложила свою помощь…

Владимир.

Я едва не задохнулся от счастья, когда нежные руки жены освободили меня от рубашки. Прикосновения ее прохладных ладошек были восхитительно невинными. Она гладила меня, а в ее глазках плескалась странная смесь робости и лукавства. Она прекрасно видела, что она делает со мной, моя нежная любовь. Я больше не мог терпеть. Поцеловав еще раз пленительные губки, я встал, чтобы убрать последнюю преграду между нами. Анечка стыдливо опустила глаза, но я видел ее быстрые взгляды из-под ресниц, любопытство было сильнее смущения. Я боялся испугать ее своей наготой, и хотел было задуть свечи, но мое собственное желание видеть прекрасное тело жены пересилило, и я медленно расстегнул застежку. Позволив брюкам упасть на пол, я подошел к кровати.

Анна.

С детства мне было известно, что на свете нет и не может быть никого красивее Владимира. Как бы я ни обижалась на своего названного брата, сколько бы ни старалась не думать о нем, всё равно не могла не любоваться им украдкой. За чтением любовных романов передо мной вставали его бездонные глаза. Его сильные руки обнимали меня в запретных снах. Но никогда наяву я даже помыслить не смела, что когда-нибудь мои дрожащие пальцы расстегнут рубашку на его тяжело дышащей груди. Мои ладони бережно пробегут по шелковой коже его сильных плеч, освобождая их от белоснежной ткани. Что Владимир, нагой и прекрасный, будет стоять передо мной, лаская любящим взглядом моё ничем не укрытое тело. С восторгом я глядела на своего мужа, не смея однако опустить глаза ниже его стройной талии. Но желание увидеть ВСЁ, оказалось сильней осторожности и стыда. Я незаметно перевела взгляд и замерла в немом шоке. Нет, мне не было страшно. Но увиденное оказалось столь необычно, что от растерянности я позабыла все слова. Владимир подходил всё ближе, а у меня не было сил ни шевельнуться, ни даже вздохнуть.

Владимир.

- Анечка… - позвал я, заставляя жену посмотреть мне в глаза. – Анечка моя… не бойся, маленькая… - ласково уговаривал я, прижимаясь к ней всем телом. Странная дрожь охватила меня, я чувствовал, что плотина моего терпения вот-вот рухнет под натиском волн страсти. В голодном исступлении я припал ртом к полураскрытым губкам жены, чувствуя, как радужная пелена застилает рассудок. Опираясь на локти, я навис над ней, моей любимой девочкой, показавшейся мне особенно маленькой и хрупкой. Не в силах сдерживаться, я толкнулся вперед, обрушивая последнюю тайную преграду в ее теле. Как во сне я видел ее расширившиеся ждущие глаза, и искривившийся ротик, выпустивший стон боли, когда я очутился в ней.
Я ощутил ее бархатную тугую теплоту и замер, чувствуя вину смешанную с наслаждением.
- Я люблю тебя… Анечка… моя Анечка… девочка моя … люблю… - горячечно шептал я, снимая губами слезинки.

Анна

Я была словно во сне. Горячее тело Владимира сладко прижималось ко мне. Сильные руки каждым прикосновением сводили с ума. Поцелуи кружили голову. Я снова парила в небесах.
Но тягучая боль прервала блаженство. Я застонала и поняла, что сейчас случится самое главное, и я стану принадлежать Владимиру, а он – мне.
На миг в груди стало холодно от страха. Но ласковый взгляд мужа согрел меня. Глядя в его бездонные глаза, я замерла, чувствуя, как мучительно медленно заполняет он истомившую меня пустоту. Боль становилась всё сильней. И вдруг резкая вспышка на миг ослепила меня. Я жалобно вскрикнула, пытаясь вырваться из мучительных объятий, и тут же ощутила, что Владимир уже внутри, а боль слабеет с каждой минутой. Счастливые слезы хлынули из моих глаз и потекли по щекам. Наконец осуществилась наша любовь. Любовь, которой я всегда боялась, и к которой всё равно стремилась.
Теплые губы Владимира благодарно зашептали мне об этой любви, собирая соленую влагу с моих глаз. Я улыбнулась мужу и тихо ответила: - Володенька, любимый. И я тоже… люблю. Люблю тебя…

Владимир.

Я был пьян от счастья, Анна говорила мне о любви, несмотря на боль, которую я причинил ей. Никогда и ни с кем мне не было так хорошо, ни одну женщину я не обожал столь возвышенно, вместе с тем задыхаясь от желания.
- Прости меня, родная… - не в силах дольше оставаться неподвижным, я мягко качнулся, стараясь не причинить новую боль моей малышке, и начав двигаться не смог остановиться.
Сжимая в объятьях нежное тело жены, покрывая поцелуями ее губы, щеки, глаза, с каждым движением я все глубже погружался в радужное кружево наслаждения. Анна теперь стала моей, моей навсегда. Любимая, бесценная моя девочка, моя белая фиалка... Я не знал, произнес ли я это или только подумал, я потерялся, растворился в ней, растворяя ее в себе. Я был в ней и был ею, теперь я знал, где находится рай. Он в ней, в струйках ее золотых локонов, в лихорадочном блеске потемневших фиалковых глаз, в розовых губах, припухших от моих поцелуев, в нежном румянце на белых щеках, в стройном податливом теле, льнущем ко мне в откровенной ласке, в гладкой атласной коже под моими ладонями. Мой рай. Моя Анна.

Анна.

Стоило боли отступить, как пленительная истома накрыла меня своей волшебной радугой. Бережные поцелуи любимого, словно ласковый летний дождь смыли слезинки со щек. Нежные прикосновения теплых ладоней вознесли в обетованные небеса. Ликуя от счастья, я крепко обняла Владимира и, глядя в его сияющие глаза, полетела в сладком любовном мареве. С каждым томительным движением блеск бездонных серых очей становился всё ярче. В сумасшедшем вихре, кружившем нас, они светили путеводными звездами, обещая и маня, даря и соблазняя. Я уже не знала, где я, а где Владимир. Мы сделались единым целым, исполнив все свои грезы, осуществив все немыслимые желания. И настал долгожданный миг, когда безбрежное блаженство, яркой молнией пронзило тела и души и унесло нас в райские сады…
Долго я не видела и не слышала ничего, лишь чувствовала, как сладко вздрагивает сильное тело Владимира, ставшего счастливым и беспомощным, как и я. А мои усталые уста благодарно шептали беззвучную молитву.
- Господи, спасибо за то, что я, маленькая и слабая, смогла подарить любимому эту радость. Спасибо за нашу волшебную ночь. Спасибо за то, что отныне мы вместе. Спасибо. Спасибо…

Владимир.
Отходя от дурмана страсти и снова обретая себя, я поспешно приподнялся на локтях, опасаясь, что совсем придавил Анечку, но прелестные глаза светились счастьем. Я повернулся на бок и обнял жену.
- Аня… Анечка… любовь моя… счастье мое… - шептал я, целуя утомленные губки. Ее улыбка снова раздула в моем теле едва затихший пожар, и чтобы не поддастся искушению, я завернул мою девочку в тонкую простынку, напоминая себе, что впереди у нас еще много сладких ночей и не менее сладких дней. Сейчас мне нужно сдержаться и поберечь мою красавицу.
- Котенок мой, поспи немного. – я устроил ее поудобнее и уткнулся носом в пушистые волосы. – Я люблю тебя…

Анна.
Приятная усталость накрыла тело сонным облаком. Глаза сладко слипались. Сквозь уютную дрему я почувствовала, как Владимир на миг отстранился и завернул меня в тонкую простынку. Оторванная от него, теплого и родного, я протестующе застонала. Но муж снова прижал меня к себе и нежно зашептал слова любви. Хотелось долго-долго говорить в ответ, как сильно я его люблю и как хорошо мне с ним. Но сил уже не было. Я с трудом разомкнула непослушные губы и сквозь сон шепнула:
- Любимый, спокойной ночи.

Завтра утром я вспомню все нежные слова на свете и буду долго говорить их мужу. Если только его губы не остановят меня сладким прикосновением. Тогда я отвечу тем же. В конце концов, о любви лучше говорить не словами, а поцелуями.
КОНЕЦ?