|
Герои: Владимир, Анна. Рейтинг: G Я придумал это глядя на твои Косы-кольца огневеющей змеи, На твои зеленоватые глаза, Как персидская больная бирюза. Я проснулся и чуть повернул голову. Она все еще была рядом, подтверждая, что все происходящее не сон. Я осторожно, чтобы не разбудить девушку, погладил золотистые волосы. Честно говоря, я постыдно желал, чтобы Анна подольше не просыпалась, я не знал, как теперь смотреть ей в глаза и что говорить. Вчера я, наконец, добился своего. Жестокий самовлюбленный эгоист и болван. Всю жизнь скрывать свое влечение за презрением и ненавистью, унижать ее лишь за то, что не могу обуздать своих чувств. Я закрыл глаза, опять вспоминая свой приказ и ее гордый взгляд в ответ. И нескромный танец, почти лишивший меня разума. Да, я был неправ, тысячу раз неправ. Я был готов на все, только бы разлучить Анну с Михаилом, хотел, чтобы она поняла, что принадлежит мне. Видеть их нежные взгляды было невыносимо! Как я мечтал, чтобы Миша, узнав правду, отвернулся от нее. Но когда это произошло, я не почувствовал радости. Господи, какие у нее были глаза… Мне показалось, что Репнин сейчас сожмет ее в объятьях и все простит, но нет, уязвленная гордость оказалась сильнее любви. О чем я только не передумал, что только не представил себе, оставшись в одиночестве. Князь Оболенский отчитал меня, как мальчишку, но я это заслужил, хотя тогда не желал этого признавать. Ревность – жгучая, неодолимая, терзала мою душу. Я был уверен, что теперь навсегда потерял Анну, разве можно остаться безучастным при виде ее слез? Миша был просто обязан поцелуями стереть слезинки, поднять ее в седло и увезти с собой, прочь от жестокого хозяина. Но он не сделал этого. Не сделал… Как же я хотел вчера напиться, до одури, до беспамятства, чтобы не чувствовать боли и безысходности, ни ревности, ни этой испепеляющей любви. Кого я совсем не ожидал увидеть, так это Анну. Когда она ворвалась в столовую, ее глаза сверкали, как у валькирии, если бы ей под руку подвернулось что-то тяжелое, она не задумываясь, опустила бы это мне на голову. Что же, я вполне заслужил ее гнев, но мне нужно было сыграть свою роль до конца. Холодность и презрение должны были оттолкнуть красавицу и не выдать моего состояния. Только вот у Анны было на уме совсем другое. Она была необычно дерзкой и бесстрашной, словно ей уже нечего было терять. От небрежного движения шубка упала с плеч, и я опустил голову, смиряя забурливший в крови огонь. Анна подходила все ближе, я ощутил запах женского тела, который свел меня с ума. Я держался из последних сил, глядя на соблазнительный неприкрытый животик, хоть в ушах уже звенело от желания. Но прекрасной одалиске и этого было мало, ее пальцы скользнули по моей груди, и руки обвили шею. Я практически не дышал, чувствуя щекой мягкость ее груди, полуослепший от сладостного томления. Я стоял на коленях перед моей повелительницей, ее животик втянулся от первого поцелуя, а с губ сорвался громкий вздох. Все мысли и сомнения вытеснила сияющая эйфория от ощущения тепла желанного тела под ладонями, я не мог остановиться и целовал нежный живот все жарче, пока не почувствовал, как тонкие пальцы с неожиданной силой вцепились мне в волосы и заставили поднять голову. Я не понял выражения ее глаз, целовал ей руки, беззвучно умоляя простить меня, в тот момент я был готов умереть по одному ее слову. - Хозяин… - ледяной сарказм ее голоса вернул меня с небес на землю. Гневливая волна толкнулась от живота к сердцу, разбивая его на тысячу мелких осколков, хотелось закричать в голос, ударить ее, а еще лучше – придушить, чтобы она почувствовала, какую боль причиняет мне. Я поймал ее торжествующий взгляд и все понял, - все идет так, как она хочет. Сейчас я не сдержусь и выгоню ее, а сам останусь наедине со своим поражением. Я нашел в себе силы усмехнуться, - Да, я твой хозяин. Не вставая с колен, я вновь притянул к себе эту красивую девушку, которая в самом деле принадлежала мне, но теперь она была мраморной богиней. Анна словно не чувствовала прикосновений моих губ, стояла, словно изваяние. Я перестал целовать ее, лишь согревал бархатистую кожу горячим дыханием, вдыхая ее тонкий аромат. Я даже не поверил себе, когда уловил легкий трепет нежного тела, и тут же сдавленный стон и просьбу отпустить. - Нет… Владимир… не надо! Но я крепко сжал девичьи бедра, не позволяя ей отстраниться, и прильнул поцелуем чуть пониже пупка. Руками она все еще упиралась в мои плечи, но ее тело уже подчинялось мне. Я поднялся с колен и поцеловал ее в губы. Она вздрогнула от первого прикосновения, забилась в моих руках, но я уже не мог отпустить ее. Изведав сладость теплых губ, я стал желать красавицу еще больше. Я целовал ее, пока она не стала отвечать мне, тогда я поднял Аню на руки и отнес в свою спальню. Нежная и хрупкая, она заслуживала самого бережного обращения. Я уже не помнил, что злюсь на нее, я хотел, чтобы ей было хорошо со мной. Я старался не причинить ей боли, но не преуспел в этом. Когда я взял ее, Анечка вздрогнула и отвернулась, глотая слезы. Мне пришлось отступить, она больше не отвечала на мои прикосновения и поцелуи, она даже не желала меня слушать. Хоть ее равнодушие ранило и злило меня, я все равно не позволил ей уйти. Я сам смыл кровь со стройных бедер, перестелил постель и заставил ее лечь. Я вздохнул, вспоминая собственный провал сегодня ночью. Аня была так напугана и взвинчена, что мне с трудом удалось удержать ее рядом, пообещав, что я больше ее не трону. Естественно, я солгал, едва она заснула, я обнял мою красавицу, и она до утра проспала у меня на плече. Я не удержался и поцеловал сонные губки, к моей радости Анечка ответила. Ободренный этой маленькой победой, я провел ладонью по белоснежному плечику, погладил маленькую грудку, пощекотал мягкий животик. Ее теплое тело было гибким и послушным, я с трудом заставлял себя не спешить. Целуя сонную девушку, я сходил с ума от счастья. От ее негромких стонов и вздохов у меня в животе словно прыгали солнечные зайчики, и я не утерпел. Прильнув поцелуем к губам, я осторожно проник в нее, и не удержался от стона наслаждения. Аня затрепетала подо мной, качнулась навстречу, обхватив руками мою шею. Это был счастливейший момент в моей жизни, я шептал ей какую-то ласковую чепуху между поцелуями и был, по меньшей мере, на седьмом небе. Я чувствовал, что Анна создана для меня, мне даже не приходилось угадывать, что ей нравится, я просто знал это. Аня вскрикнула и затихла одновременно со мной, я старался удерживать свой вес на локтях, чтобы не задавить мою малышку, потом перекатился на бок и прижал ее к себе. Аня открыла глаза, переменилась в лице, оттолкнула меня и скатилась с кровати, кутаясь в простыню. - Вы! Вы… Вы!!! – от возмущения она не могла подобрать слов. Я смотрел в разгневанные глаза чуть насмешливым взглядом. - Сейчас вы можете идти, Анна. Но вечером я буду ждать вас здесь. - Никогда! Я больше никогда не буду вашей! - Ошибаетесь, Анна. Вы будете делать то, что я прикажу. – как же я ненавидел себя в этот момент за холодное равнодушие в голосе. - Вы не сможете заставить меня! – прозрачно-зеленые глаза наполнились решимостью умереть, но не сдаться. Я усмехнулся и одним движением очутился рядом с ней, ничуть не стесняясь своей наготы. - Вы… Ты принадлежишь мне. Хочешь ты этого или нет, но это так. Ее глаза наполнились ужасом, Аня медленно отступала к двери. Я обнял ее и притянул к себе. - Лучше убейте меня! – она забарабанила маленькими кулачками по моей груди. - Как раз этого я не сделаю, но ты нуждаешься в уроке послушания. – я снова отнес ее на кровать. Аня поначалу кусалась и царапалась, но минувшая ночь многое открыла для меня, и моя желанная не смогла долго сопротивляться. Остаться равнодушной у нее тоже не получилось. Анна была, как нежный цветок, распускающийся под первыми лучиками солнца после холодной ночи. Нехотя, дрожа, но все же тянулась ко мне, замирая от особенно смелых прикосновений. Она не умела притворяться, во всяком случае, передо мной, и я бессовестно этим пользовался. Я не знал, догадывается ли Аня о том наслаждении, что дарит мне. Моя солнечная девочка. Я оставил утомленную ласками красавицу дремать в моей постели, а сам, наскоро позавтракав и оставив распоряжения управляющему, сбежал из дому. Ведь, оставшись, я бы весь день ходил хвостом за милым зеленоглазым ангелом, и смотрел щенячьими глазами, ища ее внимания. Вернувшись ближе к ужину, я убрал вольную Анны в секретер, ничто на свете меня не заставило бы отдать ей документ. Я не мог отказаться от нее даже за все богатства мира, к тому же я уже совершил непоправимый поступок – Анна стала моей женщиной, вряд ли Михаил простит ей это. За ужином она смотрела на меня холодно, чуть ли не с ненавистью, но я уже знал, как заставить эти глаза прикрыться в блаженной истоме, и сразу после ужина увел ее наверх. У нас очень быстро сложился такой странный распорядок дня, утром я уезжал из дому, возвращаясь к вечеру, чтобы вновь завоевать свою красавицу. Она каждый раз сжимала кулаки, стараясь не отвечать на мои ласки и поцелуи. Глупенькая моя малышка. Чем больше она сопротивлялась, тем я был настойчивее и тем позднее уходил утром. Господи, да я бы вообще не уходил, но ей нужно было поспать, я заметил, какой бледной и измученной Аня стала всего за две недели. Мне все труднее давались отлучки из дома, я хотел быть рядом с Аней все время, да, что там все время, всю жизнь! Но как? Держать ее крепостной, унижая приказами каждый вечер? Или… решиться и навсегда связать наши судьбы? Но захочет ли она? Впрочем, у нее не будет выбора, я ведь негодяй. Все получилось так, как я и думал, Анна поначалу ни в какую не хотела выходить за меня, даже плюнула в меня, мне пришлось добиваться ее согласия шантажом. Да, это низко, использовать свою власть над теми, кого она любит, но у меня уже был подобный опыт. В тот раз я угрожал Никите, а в этот раз пригрозил, что продам Варвару. Аня смотрела на меня глазами больного бездомного котенка, и я чуть было не сознался, что все это только спектакль, что я никогда в жизни так не сделаю. От рокового признания меня спасло ее согласие. Мы обвенчались в тот же день. Я никогда не забуду ее растерянный взгляд, когда она увидела платье и украшения. Анна словно не верила, что это все на самом деле. А в церкви, убранной белыми цветами, она то и дело бросала на меня странные взгляды. Слава Богу, что Аня не передумала и не бросила меня у алтаря, хотя, скорее всего, причиной была вольная Варвары, которую я отдал жене после церемонии. Став баронессой Корф, Аня изменилась. Теперь я не знал чего от нее ожидать. Она то швырялась в меня всем, что попадется под руку, то была холодна и равнодушна, то язвила и дерзила, а я не мог на нее злиться. Даже когда она изломала об меня подаренный букет, я не обиделся, а утащил ее в спальню. Спустя пару месяцев после свадьбы, я отвез жену в столицу. Мое тщеславие было полностью удовлетворено, я замечал завистливо-восхищенные взгляды, провожающие фигурку Анны. Она же держалась королевой. Я старался казаться спокойным, наблюдая за толпой ухажеров, вдруг появившихся у моей жены. Видя мое деланное равнодушие, Анна позволяла себе флиртовать все откровеннее, словно провоцируя меня на скандал. Вместо скандала я перестал приходить к ней. Мы практически перестали разговаривать. Да, я ревновал, я с ума сходил, но я знал, в чем я виноват. Я был жестоким с ней, я принуждал ее спать со мной, в конце концов, я вынудил ее выйти за меня замуж. Пора было уже разорвать этот замкнутый круг. Ведь все просто, без нее я не могу жить. Да и не придется. Аня не станет изменять мне без любви, а если это случится, то дуэль легко избавит ее от негодяя. Жаль только, что перед смертью я буду смотреть в глаза сопернику, зная, что Анна будет с ним. И я уже догадывался, кто это будет. Прошло четыре недели. Двадцать восемь мучительных дней. Двадцать восемь ночей мне снился один и тот же кошмар – глаза Репнина над зловещей дырой дула пистолета. Да, мой лучший друг стал моим кошмаром. Четыре недели я наблюдал за их переглядываниями, танцами и милыми разговорами. И ничего не предпринимал. А что я мог? Разве я могу что-то запретить Анне? Ведь пока это был всего лишь безобидный флирт, не переходящий грань приличия. Он еще не затрагивал моей чести. Как обычно, я коротал время за картами, понемногу то выигрывая, то проигрывая, оставаясь, в конце концов, при своих. Ничем не примечательный вечер. Как же мне все это осточертело! Я вернулся домой раньше обычного, дом встретил меня тишиной, видимо, Аня уже легла. Но нет, я ошибся, до меня донесся мужской голос из приоткрытой двери кабинета. Я как можно бесшумней пересек гостиную и прижался спиной к створке. - Я люблю вас, Анна, люблю! – пылкий голос Михаила был полон страсти. Потом послышались шорох, возня, звонкий шлепок пощечины и холодный голос Анны. - Вы забываетесь, князь! Я стиснул кулаки, чтобы остаться неподвижным. - Анна, я не понимаю вас! Зачем вы дразните меня? Все эти ваши взгляды, улыбки, поощрения… Я был уверен, что мои чувства взаимны, что только ваше замужество не позволяет нам быть вместе. И ведь Владимиру до вас нет никакого дела! Вы даже спите в разных спальнях. - О, вы уже все доподлинно разведали? Но это не ваше дело! И потом, Владимиру не понравится, что вы нанесли визит в такое время и, тем более, в его отсутствие. - Неужели вас заботит, что скажет Владимир? Он не любит вас! Он женился на вас в искупление вины, но он никогда вас не любил. - А вы любите? Репнин словно не услышал сарказма в ее голосе. - Да, люблю! Люблю! - И будете драться из-за меня на дуэли? - Да! - Ах, перестаньте, князь. Владимир убьет вас, а мне вовсе не хочется, чтобы он отправился в тюрьму. Нам лучше прекратить это. Еще немного и все не будет казаться таким уж невинным. Может быть, Владимир и не любит меня, но он никому не позволит выставлять его дураком. – Анна утомленно вздохнула. – Всего доброго, Миша. Я устала. Я вынул из большой напольной вазы пламенеющую розу и торопливо обломал шипы снизу. Я не смог сдержать улыбку. Она отказала Мишке. Отказала! Какая разница, по какой причине. Мое появление в дверях заставило Репнина замолчать и выпустить руку Анны. - Добрый вечер. – сказал я беспечно, словно в сложившейся ситуации не было ничего двусмысленного. - Вы сегодня рано, Владимир Иванович. Что так? Проигрались в карты? – она смотрела на меня с превосходной смесью презрения и снисхождения. - Мне вдруг захотелось увидеть вас, моя дорогая. – я протянул ей цветок. Помня о том, как она обошлась с цветами в прошлый раз, я замер, готовясь к экзекуции, но она взяла розу с достоинством королевы. - А вы умеете быть милым. – заметила она, пряча улыбку в алых лепестках. Я смотрел в эти глаза цвета персидской бирюзы и чувствовал, что как между нами протянулась тоненькая, словно паутинка, шелковая нить. Как пройти по этой нити и не сорваться? Как не оборвать ее неосторожным движением или словом? Я повернулся к Репнину. - Миша, извини, что не предлагаю тебе остаться. Нам с Анной нужно поговорить наедине, да и поздно уже. – я протянул ему руку, прощаясь. - Да, конечно. Доброй ночи, баронесса. – он пожал мне руку и вышел. - Вы хотели поговорить? – через несколько минут повернулась ко мне Анна. – О чем? - О нас. - Вот как? Вы вспомнили, что у вас есть жена? Я поразился ревниво-обиженным ноткам в ее голосе. - Я всегда об этом помнил. – я был само смирение. - Неужели?! – она снова отвернулась к окну. - Аня… - я рискнул обнять тонкую талию. Я ожидал чего угодно, что она хлестнет меня цветком по лицу, что вырвется и отчитает, как Репнина, но не того, что повернется и, всхлипывая, уткнется в мою грудь. - Анечка… малышка… - я целовал золотистые локоны, поглаживая узкую спинку. Я не понимал причины ее слез. Я вообще уже ничего не понимал. Она подняла на меня глаза. - Почему ты женился на мне? Скажи мне. - Потому что… люблю тебя. – признался, как в пропасть шагнул. - Любишь? Но ты никогда не говорил мне… даже ночью… - голос упал до шепота. - Я не был уверен, что ты будешь слушать. – я осторожно гладил ее щеку, нежную и бархатистую, как лепесток. - А я… не знала, что и думать, когда ты уходил. Ненавидела себя за слабость, за то, что сдаюсь, стоит тебе прикоснуться, за то, что обнимаю тебя ночью и жду этих проклятых вечеров. Я знала, что они смеются надо мной. - Кто посмел тебя обидеть? - Дворовые. Говорили, такая же, как все оказалась, даром, что воспитана как барышня, а все одно – барину на потеху. – слезы снова побежали по щекам. - Почему ты не сказала мне? – я чуть зубами не заскрипел. - Я не знала, что ты будешь слушать. – ответила она мне моими же словами. - Почему ты уходил? - Тебе нужно было отдыхать. А когда ты рядом, я не могу не прикасаться к тебе, не могу не целовать. Я итак замучил тебя. - Для меня каждая ночь была, как последний раз. Я не знала, позовешь ли снова. И не хотела, чтобы звал. Хотела тебя забыть. - Ты и замуж за меня не хотела. – я стер слезинки губами. - Мне казалось, какая разница. Ты все равно будешь вправе мне приказывать. - Разве я могу приказать твоему сердцу? Я просто хотел быть рядом с тобой. Всегда. – я целовал тонкие холодные пальцы, прижимал их к своей щеке и снова целовал, не зная, как еще выразить свою нежность. - Хотел и не приходил! - Я … ревновал. - Ревновал и смотрел пустыми глазами! И любезничал с этими… Ты не обращал на меня внимания. И так думала не только я! - Я очень виноват перед тобой. Что бы было, если бы я выказал свое недовольство? Да, я мог бы снова приказать тебе, увезти в поместье и запереть, но что бы это дало? Я не хочу твоей ненависти. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Она посмотрела на меня, взгляд сделался виноватым. - Я… сегодня целовалась с Мишей. – Анна замерла, ожидая моего ответа. - Я знаю. – кивнул я, не прекращая целовать ей руки. - Тебе все равно? – изумилась она. - Нет. Но я ничего не могу тебе запретить. - А если бы я изменила тебе? Ты бы меня простил? - Тебе я прощу что угодно. Но ты ведь не изменила. - Я хотела. – честно призналась она. – Но не смогла. Миша стал целовать меня, а я… стала сравнивать его с тобой. Не знаю почему. Он все делает не так. Мне вдруг стало неприятно, что он прикасается ко мне. И… я оттолкнула его. Почему ты улыбаешься? Я расцеловал обиженные глазки. - Потому что ты со мной. А что он делает не так? Вот это? Я прикоснулся к ее губам. - Да… совсем не так… Изящные руки оплели мою шею, губы прижались к губам в долгом поцелуе. - Вот так… еще… - вздохнула Анна, чуть повернув голову, чтобы я мог поцеловать ее в шею. Она была такой сладкой и нежной, а я неимоверно соскучился. Диван в кабинете был узковат, но мы справились. Я впервые любил ее без оглядки, не сдерживаясь. Мне больше незачем было скрывать свои чувства. К моему удивлению и радости Аня была едва ли не нетерпеливее меня. Трепет ее тела и негромкие стоны были красноречивее всяких слов. Когда первый порыв страсти схлынул, я надел брюки, завернул прелестницу в свою рубашку и отнес в спальню. Аня улыбалась, глядя на меня своими чудесными глазами. Я разделся и лег рядом с ней. Она не противилась, когда я обнял ее. - Владимир… ты сказал, что любишь меня… Неужели это правда? – запинаясь, спросила Анна, что-то чертя пальчиком у меня на груди. - Правда. Я не могу без тебя жить. Только я слишком поздно это понял. – я ласково убрал с щеки шелковистый локон. - Поздно? Почему? - Я мучил тебя. Никак не хотел признаваться себе в том, что ревную. - И поэтому вы заставили меня танцевать? Унижали меня. – она обиженно отвернулась. - Анечка, милая… прости меня… - я целовал худенькую спинку, легко прикасаясь губами. - Нет! И не целуй меня! Ты жестокий бессердечный эгоист! Пусти! – отпихивала она меня. - Ни за что! – я прижал ее к кровати, несильно сжав тонкие запястья, и поцеловал в мочку уха. – Я люблю тебя. Аня шмыгнула носом, - И никогда не отпустишь? - Никогда. – я поцеловал обиженно надутые губки. - И увезешь меня домой? - Если только ты хочешь этого. – я перевернулся на спину, не выпуская мою красавицу из объятий. Теперь она лежала на мне, упираясь локотками в мою грудь. - Хочу. Там ты будешь только мой. Я улыбнулся на это заявление. - Терпеть не могу такую твою улыбку! Я бы тебя убила! – Аня чувствительно сжала мою шею, а я не смог удержаться от смеха. – Перестань смеяться! Теперь она вознамерилась придушить меня подушкой. Я отобрал у нее подушку и в отместку поцеловал в живот. Серебристый смех согрел мое сердце, она впервые так смеялась со мной. Мы дурашливо боролись, пока все подушки и одеяла не оказались на полу. Тогда я поддался и позволил Анне навалиться сверху. - Сдаешься? – она небрежно встряхнула слегка спутанными волосами. - Поцелуй меня. - Нет! Ты не заслужил поцелуя. - Ни одного? Даже самого невинного? – я жалобно вздохнул. - Ну… может быть один. Маленький. – сжалилась Аня и чмокнула меня в губы. – Всё! И не смотри так! Она все же поцеловала меня, потом еще и еще, загораясь и позволяя мне все больше. На этот раз я не спешил, движения были нарочито медленными, частые поцелуи слились в один бесконечный. Я потерялся в ее нежности, утонул в зеленоватых омутах глаз, запутался в шелковых сетях волос. Она околдовала меня, моя русалка, свела с ума покорностью и нетерпением, нежностью завлекла в пучину, из которой не выплыть при всем желании. Я подложил подушку под голову утомленной красавице и накрыл тонким одеялом, чтобы не застудить ее. Сам лег почти на край кровати, прикрывшись до пояса простыней. Аня приоткрыла глаза и слабо улыбнулась моему взгляду. Ободренный этой улыбкой, я подвинулся поближе. - Почему ты каждый раз ждешь, когда я засну, а потом обнимаешь? - Я же не дам тебе спать. – улыбнулся я, накрывая ее руку своей. Аня сама подвинулась ко мне и устроилась на моем плече. - Знаешь, мне еще никогда не было так хорошо, правда. – она тихо вздохнула и провела ладошкой по моей груди. – Мне еще никогда не было… так хорошо. – повторила она, немного смутившись. Я нежно поцеловал пленительные розовые губы, не найдя слов для ответа. - Владимир, а тебе… хорошо со мной? – спросила Аня, помедлив, словно набираясь смелости. Я отрицательно помотал головой, и она расстроено опустила взгляд. Я заставил ее посмотреть мне в глаза. - Хорошо, это не то слово. Мне с тобой не просто хорошо. Лучше тебя нет никого, ты - мое солнышко. Я не знаю, как объяснить, что ты для меня значишь. Ты - мое сердце, я не смогу без тебя жить. Как Аня и хотела, мы уехали в поместье. Я бы расхохотался в лицо любому фанфарону, который вздумал бы утверждать, что жизнь в деревне скучна. У меня не было и минутки, чтобы скучать, даже днем, не говоря уже о ночах. Ведь рядом со мной была она – единственная, любимая. Но меня все больше тяготило то, что я не могу вызвать ответные чувства. Аня порой бросала на меня нежные взгляды, но тут же прятала глаза. Я не знал что думать, запрещал себе надеяться, опасаясь, что все мои чаяния разобьются, как стекло. Я обожал разговаривать с женой, усадив к себе на колени. Она всякий раз притворно строго смотрела на меня и со вздохом обнимала за шею. И этот вечер мы коротали так же, сидя перед камином, обсуждая хозяйственные дела и планы. Через некоторое время мы уже не разговаривали, а просто целовались, я набрался смелости настолько, чтобы спросить. - Аня, скажи… у меня есть надежда, что ты когда-нибудь сможешь… полюбить меня? Она замерла, опустив взгляд, а мое сердце заледенело, обросло острыми холодными шипами, впившимися в грудь. - Прости… я понимаю… я был слишком жесток с тобой… и твое сердце до сих пор не свободно… - я старался говорить хоть что-то, чтобы скрыть нахлынувшее отчаяние. - Нет, ты не понимаешь. – в зеленых глазах я увидел волнение и затаенную радость. – Да, мое сердце не свободно, но… мне… казалось, ты давно все понял. Я боялся поверить в то, что сейчас услышу. - Я люблю тебя, Владимир. Лед в моей груди сменился нежными лепестками роз от тихого смущенного голоса. - Аня… Анечка… - я до боли стиснул ее в руках. – Мне казалось, что ты все еще грустишь о Репнине. - Нет… Я много думала, отчего я переменилась к Мише и… к тебе. В тот вечер, когда я танцевала, я не думала, что он увидит меня. Я хотела все ему объяснить, признаться, но… не успела. А он… узнав, кто я, отвернулся, оставил меня одну. Он даже не захотел меня слушать. Мне было так холодно и так больно… я хотела умереть. И… я пришла к тебе… Я внимательно слушал, не отрывая взгляда от напряженного личика. Аня посмотрела на меня и снова отвела глаза. - Мне казалось, я умру от стыда, от унижения, но все оказалось совсем не так. Ты… ты был таким растерянным, таким смущенным и виноватым… хотя ты хотел казаться холодным и насмешливым, но у тебя не получилось. И тогда я… не знаю, что на меня нашло… я захотела унизить тебя. Унизить так, чтобы ты не стерпел и убил меня, ведь ты же очень гордый, ты не простил бы. Но я опять ошиблась. - Прости меня… - прошептал я, прижимаясь щекой к шелковым волосам. – Я не должен был… - Если бы не та ночь, я не знаю, что бы со мной было. Я даже была благодарна тебе за боль, она была наказанием за то, что я перестала сопротивляться. И напоминанием… о том, кто я. Но утром… мне приснилось, будто ангел обнимает меня теплыми пушистыми крыльями, и мне так хорошо… так, что сердце вот-вот остановится. Но у ангела оказались твои глаза… и твое лицо… Она немного помолчала и продолжила. - Я не хотела испытывать к тебе ничего, кроме ненависти, но… я не могла тебя ненавидеть. Я боялась тебя, это правда, но ненавидеть – совсем другое. Ты никогда не предавал меня, не обманывал. Ты всегда показывал, что я для тебя ничего не значу, унижал и пугал, так что даже твой приказ не был для меня такой уж неожиданностью, а Миша… он говорил мне о любви… и… я ему верила. Той ночью он разбил мне сердце. Мне казалось, я больше никогда не смогу полюбить, никогда не смогу доверять. Но ты… я не понимала тебя. Днем ты исчезал, словно не хотел меня видеть, а ночью… я переставала принадлежать себе, терялась в твоих объятьях, слушала, как стучит твое сердце, твой голос, и не понимала, что со мной. И я боялась… сначала тебя, а потом… себя. Даже когда ты женился на мне, я не перестала бояться. Только в Петербурге я поняла, что со мной происходит. Признаюсь, я ревновала. Ты же был невозмутим и вежлив. Хуже всего были ночи без тебя, а я не знала, как сказать тебе. Просить тебя я бы ни за что не стала. А тебе было все равно. Я не знала, кто я для тебя. Всего лишь надоевшая красивая игрушка или что-то большее. Ведь иногда ты так смотрел… у меня сердце щемило, хотелось прижаться к тебе, но ты опять становился таким холодным и далеким. - Маленькая моя, я боялся признаться. Боялся твоей необъяснимой власти над собой, но больше всего боялся тебя потерять. Аня едва слышно засмеялась и прижалась щекой к моей груди. - Я не знала, что можно быть такой счастливой. Мне иногда кажется, что все это сон. - Если это сон, то мы совсем не там, где следует смотреть сны. – улыбнулся я и отнес ее в спальню. Конец. |